говорившими на языке ладино и чувствовавшими себя достаточно уверенно, чтобы построить четыре синагоги, ставшие средоточием жизни Еврейского квартала. Однако часть пилигримов была родом из Восточной Европы, из Речи Посполитой (Польско-Литовского государства). Их называли ашкеназим (ашкеназы) — от имени Аскеназа, одного из потомков Ноя, который, согласно одному из преданий, стал прародителем народов Центральной и Восточной Европы[193]. Бурные события, происходившие во внешнем мире, стимулировали их мистицизм: раввин по имени Ицхак Лурия преподавал ученикам каббалу — учение о тайных кодах Торы, знание которых приближает посвященного к Божественному. Лурия родился в ашкеназской семье в Иерусалиме, но в конце концов обосновался в городке Сафед (Цфат) в холмах Галилеи. Гонения, которым еврейство подверглось в Испании, заставили многих иудеев для вида принять христианство и жить двойной жизнью, продолжая втайне исповедовать иудаизм — не зря же книга Зоар (
Несмотря на случавшиеся периодически антихристианские погромы, набеги бедуинов и вымогательство османских наместников, город был предоставлен своим собственным традициям и ритуалам. И вражда между православными, католиками и армянами в этой глухой османской провинции только укрепляла предубежденность гостей нового рода: наполовину паломников, наполовину купцов-авантюристов — в городе появились протестанты. Часто это были английские торговцы, кипевшие ненавистью к католикам и при этом имевшие хорошие связи в новых колониях в Америке.
Когда в Святую землю прибыл английский капитан и купец Генри Тимберлейк, османские наместники еще и слыхом не слыхивали о протестантской вере его королевы Елизаветы. Капитана бросили в темницу близ Гроба Господня и освободили только после уплаты крупного штрафа. Цветистые воспоминания о его приключениях — «Правдивое и странное описание странствий двух английских пилигримов» (1603) — пользовались огромной популярностью в Лондоне. Еще один из этих отважных англичан — Джон Сандерсон, торговый агент Левантийской компании, — подвергся нападению францисканских монахов, «чей падре обвинил меня в том, что я еврей». А потом его арестовали турки. Желая обратить Джона, религиозная принадлежность которого им была непонятна, в ислам, они отвели его к кади, который допросил англичанина и, поняв, что тот все же христианин, отпустил его.
Фанатизм и христиан, и мусульман подчас выливался в насилие, а оно, в свою очередь, сразу обнаруживало истинные пределы хваленой османской веротерпимости; по требованию улемов османский наместник снова закрыл синагогу Рамбана, любимую синагогу иерусалимских евреев: им было запрещено молиться там, и в здании устроили склад. А когда францисканцы тихонько расширили свои владения на горе Сион, по городу поползли слухи, будто они роют подземный ход на Мальту, чтобы по нему пришло в город христианское войско. Чернь во главе с кади напала на монахов, и от гибели францисканцев спас только османский гарнизон. Португальскую монахиню, крестившую мусульманских детей и обличавшую ислам, сожгли на костре во дворе перед церковью Гроба Господня[194].
И, наконец, на Пасху 1610 года в Иерусалим прибыл молодой англичанин, представлявший не только протестантизм, но и Новый Свет.
Джордж Сэндис, сын архиепископа Йоркского и ученый, переведший на английский язык Вергилия, был потрясен упадком Иерусалима: «Большая его часть лежала в запустении, старые здания все разрушены, новые достойны презрения». Говорившие на ладино сефарды, которых Сэндис увидел у Западной стены, и оттолкнули, и очаровали его: «своими фантастическими жестами они превосходят всех варваров», а их «качания» во время молитвы показались Сэндису такими потешными, что «невозможно было не рассмеяться». Но еще большее отвращение у богобоязненного протестанта вызвало вульгарное торгашество православных и католиков. Город, «некогда священный и достославный, избранный Богом для престола Своего», теперь был подобен «театру, в котором представляют мистерии и чудеса».
В ту Пасху Сэндиса в равной мере ужаснули и христиане, и мусульмане: он видел иерусалимского пашу, восседающего на своем троне перед церковью Гроба Господня, и наблюдал, как тысячи паломников, каждый со своей подушкой и подстилкой, стекались к храму, чтобы провести в нем ночь. В Великую пятницу Сэндис присоединился к процессии францисканцев, пронесших по Виа Долороза выполненную в натуральную величину восковую фигуру Иисуса на пелене, а потом прибивших ее к кресту. Он видел, как тысячи людей заполонили церковь и толпились во дворе, и, примкнув к ним, наблюдал обряд сошествия Благодатного огня, описывая «дикие вопли», звон медных тарелок и «свист женщин», более подобающий, по его мнению, языческим торжествам в честь Вакха. Когда появился огонь, паломники начали носиться вокруг него, «как безумные, засовывая пламя под одежды и за пазуху, убеждая чужаков, что оно не обжигает их».
И все же этот сочинитель гимнов был истовым протестантом, почитавшим Иерусалим в той же степени, что католики и православные. Обратившись к основам Библии, он усердно помолился у Гроба Господня и могил королей-крестоносцев. По возвращении в Англию он посвятил свою книгу «Повествование о путешествии, начатом в 1610 году» юному Карлу, принцу Уэльскому, чей отец Яков I незадолго до того поручил 54 ученым мужам сделать английский перевод Библии. В 1611 году они представили королю свою версию священной Книги, которая, сплавив воедино более ранние переводы Уильяма Тиндейла и других, явила собой подлинный шедевр перевода и поэтичного английского языка. Эта Библия стала духовной и литературной основой англиканского
