В условиях такой поистине апокалиптической смуты христианская община приобретала все новых и новых последователей — как из числа иерусалимских иудеев в Иерусалиме, так и из среды язычников в огромном римском мире. И настал час, когда самый энергичный из всех последователей Иисуса, более чем кто-либо другой способный на то, чтобы выковать новую мировую религию, задумался о будущем христианства.
Иерусалим приходил в себя после очередной вспышки апокалиптической жестокости. Некий египетский еврей только что привел толпу народа на Масличную гору и возвестил, вторя Иисусу, что собирается обрушить стены Иерусалима и захватить город. Лжепророк и в самом деле пытался организовать штурм города, но на этот раз горожане объединились с римлянами, чтобы отбить самозванца и его последователей. Легионы Антония Феликса истребили большинство из них, но самому шарлатану удалось скрыться, и на него как раз шла охота, когда в город прибыл некий Савл. Он хорошо знал Иерусалим.
Отец Савла был фарисеем, достаточно процветающим человеком, достойным того, чтобы получить римское гражданство. Своего сына, родившегося примерно в то же время, что и Иисус, только не в Галилее, а в Киликии (на территории современной Турции), он отправил учиться в Иерусалимский Храм. После распятия Иисуса Савл поддерживал угрозы в адрес учеников Иисуса и даже их убийства. Более того, он стерег одежды тех, кто побивал камнями Стефана и «одобрял его убиение». Этот грекоязычный фарисей и римский гражданин зарабатывал на жизнь изготовлением палаток, а также исполнял поручения первосвященника до тех пор, пока где-то около 37 года по дороге в Дамаск не пережил свой личный «апокалипсис»: «Внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?» Так воскресший Христос сделал его тринадцатым апостолом для проповеди Благой вести язычникам.
Иаков и другие иерусалимские христиане поначалу отнеслись к новообращенному с понятной осторожностью. Но Павел (так его теперь звали) воспринял свою новую миссию со всей ответственностью и присущей ему кипучей энергией: «Это необходимая обязанность моя, и горе мне, если я не благовествую!» Наконец Иаков признал Павла и принял его как нового члена общины. В следующие 15 лет этот неутомимый проповедник нового учения путешествовал по странам Востока, конструируя догматы собственной версии учения Иисуса — версии, которая недвусмысленно отвергала исключительность евреев. «Апостол язычников» свидетельствовал, что ради всех людей Бог, Отец Иисуса, «не знавшего греха… сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом». Основной акцент Павел делал на Воскресении, которое он воспринимал как связующее звено между человечеством и Богом. Иерусалим Павла — это Небесное Царство, а не земной город, где находится Храм; «Израиль» — это все последователи Иисуса, а не только еврейский народ. В каком-то смысле Павел кажется удивительно современным, поскольку, в противовес суровой этике древнего мира, он верил в любовь, равенство и общность всех людей: греки и евреи, женщины и мужчины — все они одно, и все могут достичь спасения, лишь веруя во Христа. Его Послания составляют весомую часть — примерно четверть — Нового Завета. Его размах были безграничен, ибо он горел желанием обратить в веру Иисуса все человечество.
У Иисуса изначально было совсем немного последователей из числа неевреев. Павел обратил множество язычников и так называемых «богобоязненных» — то есть тех из язычников, кто разделял догматы иудаизма, но не был согласен на обрезание.
Обращенные Павлом сирийцы из Антиохии первыми стали называться христианами. Около 50 года Павел вернулся в Иерусалим, чтобы убедить Иакова и Петра допустить христиан-неевреев в общину. Иаков согласился с его доводами, хотя впоследствии узнал, что Павел восстанавливал иудеев против Закона Моисеева.
Одинокий аскет, не имевший ни семьи, ни дома, Павел пережил во время своих странствий кораблекрушения, ограбления, избиения и попытки побить его камнями, но ничто не могло помешать ему идти к цели — превратить провинциального еврейского проповедника из Галилеи в Иисуса Христа, спасителя человечества, который должен вернуться на землю во Втором пришествии и открыть для людей Царство Небесное. Порой Павел был настоящим добрым евреем, и, вероятно, он возвращался в Иерусалим не менее пяти раз, но иногда он смотрел на иудаизм как на врага. В самом раннем из дошедших до нас христианских текстов — Первом послании к фессалоникийцам (жителям города Салоники, грекам-язычникам, обращенным в христианство) — он возлагает на евреев вину за убийство Иисуса и древних пророков. Павел считал, что обрезание, знак завета евреев с Богом, обязательно для них, но совсем не подходит для язычников: «Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания, потому что обрезание — мы, служащие Богу духом и хвалящиеся Христом Иисусом, а не на плоть надеющиеся». Он гневно обличал христиан-неевреев, желающих обрезаться.
В этом Иаков и пресвитеры иерусалимской общины не были согласны с Павлом. Но пусть они видели и знали Христа лично, Павел все же настаивал: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос». Он утверждал: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем». В 58 году Павел снова прибыл в Иерусалим, чтобы проповедовать среди иудеев.
Павел в сопровождении Иакова пришел в Храм, чтобы, как настоящий еврей, совершить очищение и помолиться, однако его опознали какие-то иудеи, видевшие, как он проповедует во время своих путешествий. Римскому центуриону, который отвечал за порядок в Храме, пришлось спасать Павла от толпы линчевателей, жаждавших растерзать его. Когда же Павел вновь начал проповедовать, римляне решили, что он тот самый беглый лжепророк, египетский еврей, ускользнувший в свое время от Антония Феликса. Павла заковали в цепи и отвели в крепость Антония, чтобы там подвергнуть бичеванию. «Разве вам позволено бичевать римского гражданина, да и без суда?» — спросил Павел. Центурион был совершенно ошарашен, узнав, что этот проповедник с безумным взором — гражданин Рима, имеющий право апеллировать к суду самого императора. Римляне разрешили первосвященнику и Синедриону