но и значительная часть Кавказа. На иранских языках говорили скифы, а их земли начинали в нескольких сотнях километров от Среднего Поволжья. Есть основания считать, что иранская кровь – пусть и в очень небольшой доле – течет в жилах многих современных жителей Поволжья. Потому что ничто не исчезает совсем, безо всякого следа. Финны-поздняковцы сумели вобрать лучшие технологии, принесенные сюда. А их соседи, вероятно, растворились постепенно среди местного миролюбивого населения. Растворились со всеми своими страшными каменными топорами – удобными не для того, чтобы рубить лес, а, пожалуй, скорее, чтобы пробивать ими кому-нибудь голову. Самые характерные памятники новой культуры были обнаружены все в том же Навашинском районе, у села Поздняково, которое и дало ей свое название. Ее время – до середины I тысячелетия до новой эры. Территория расселения финноязычных племен в эту эпоху охватывает многие современные области Центральной России. А Нижегородская занимает в ней важное, по сути – фокусирующее положение.
И вот он – рубеж двух эр. Как-то диковато видеть это слово во множественном числе.
Археология и лингвистика позволяют представить себе этническую картину Нижегородского Поволжье в эту эпоху.
Совершаются новые, тектонические по своей сути перемещения людей по континенту. Из Среднего Поволжья на северо-запад отходит большая группа людей. И это новое разделение языка: финно-волжского языка на волжский и прибалтийско-финский. Ушедшие станут предками балтийских финнов. А тем еще предстоит разделиться на прибалтийских и лапландских. Прибалтийские финны – существующие и уже исчезнувшие народы. В южной их группе ливы, эстонцы, водь. В восточной – ижора (ингерманландцы), карелы (которые делятся на собственно карел, ливиков, живущих на Ладоге, и людиков – на Онеге), вепсы. Северная группа представлена только финнами. Лапландцы – это сегодня саамы.
Носители волжского языка Нижегородское Поволжье и его ближайшие окрестности не покидают. Археологи говорят о наступившем новом времени как о веке железа. Работа с ним – это принципиально иное в сравнении с медью, с бронзой. Требуются температуры, которые не достижимы, если сжигать обычные дрова, – нужен древесный уголь. Александр Спицын, известный археолог рубежа XIX и ХХ веков, дал культуре этих племен название городецкой. Но не в честь того Городца, который стоит на Волге, – Малого Китежа. Село с таким же названием и с валами древней крепости есть в Спасском районе Рязанской области. Формироваться городецкая культура начинала в VII веке до новой эры. Она насытилась опытом всех – и аборигенных, и пришлых культур. С ее появлением в Нижегородском Поволжье исчезла этническая пестрота. Люди городецкой культуры – это уже самые последние и прямые предки нынешних марийцев и мордвы.
Небольшие, прекрасно защищенные от неприятеля городища этих людей стояли обычно на высоком мысу. В центре его был загон для скота, а округлые жилища-землянки по периметру городища. Их диаметр – около четырех метров, глубина – до полутора. Раскопки открыли следы глинобитных выступов-нар, очага в центре. Крупный и мелкий рогатый скот, лошади, свиньи давали пищу и сырье для обуви и одежды. Кстати, само начало разведения домашнего скота запечатлели мифы марийцев Заветлужья – «Дочь неба» и «Сын неба». В этих древних рассказах звучит удивление: оказывается, соседи пасут коров и овец! Небольшие поляны вокруг поселений люди городецкой культуры обрабатывали мотыгами. Охотились, ловили рыбу, как их предки. Поражают мастерством металлические изделия, особенно – украшения. Памятники городецкой культуры обнаружены были во многих районах Нижегородской области: Богородском, Борском, Вадском, Воротынском, Лысковском, Павловском, Перевозском.
В одно время с городецкой в соседстве существовала и родственная финская дьяковская культура. Название ей дало село Дьяково. Оно давно уже поглощено Москвой, и место его находится на территории заповедного парка Коломенское. Потомком дьяковской культуры стала исчезнувшая еще в Средние века меря.
К северо-востоку жили племена ананьинской культуры. Она участвовала в формировании современных удмуртов и коми. Ананьинцы оставили всего несколько городищ и могильников на высоком берегу Ветлуги в верхнем ее течении. Их называют костеносными: возле них обнаруживались доверху заполненные останками животных овраги. Мне приходилось читать о том, что археолог Александр Спицын открыл эти городища, просто придя как-то на базар в одном из маленьких уездных городов. Вятский крестьянин привез туда на продажу целый воз очень старых костей. Где он их нашел?.. Назавтра Спицыну уже показывали один из таких оврагов. Нет, похоже, любили ананьинцы хорошо поесть! Раскопки установили: жизнь в большинстве таких мест продолжалась веками, охота сочеталась со скотоводством. А домашние животные преобладали уже в более высоких слоях.
В середине I тысячелетия новой эры на месте городецкой культуры начался бег истории новых народов Среднего Поволжья: марийцев, мордвы, муромы, мещеры. С запада в эту пору на основе племен дьяковской культуры формируется меря. Память о муроме сохранили в нижнем течении Оки не только археологические памятники. Каждый слышал о Муромских лесах, а они вклиниваются в правобережье до самого Арзамаса. В головокружительное прошлое уходит история города Мурома. Он впервые упоминается в летописях под 862 годом. Но когда он был реально основан, не скажет никто: город постепенно приобретал очертания, вырастая, по сути, из древних стоянок и селищ. Мурома, вероятно, была поглощена, слилась не только с русскими, но и с мордвой.
Словом «Мещера» называют сейчас земли между реками Окой, Клязьмой и Москвой, главным образом – в Рязанской, Владимирской и Московской областях и лишь небольшим восточным клинышком – в Нижегородской. Этот край сохранил множество названий с древним корнем, обозначавшим имя народа мещеры.
Граница между землями марийцев и мордвы прошла по правому берегу Волги.
А за реками, за лесами были неведомые страны. Наверное, наши марийские и мордовские предки хорошо знали о них.