– Да. Говорит, получила какое-то наследство, и ей необходимо что-то выяснить.
– Она же дисциплинированный налогоплательщик, – усмехнулся Михайлов. – Вот, наверное, и решила разузнать, облагается ли наследство родственника из Израиля налогом. Могла бы позвонить, и я все ей рассказал бы. Раз решили ехать – ради Бога. Неужели Яшка сам изъявил желание? – удивился он.
– Ирина Викторовна сказала, – улыбнулась Нина, – что с ней приехала племянница. Ее зовут Иза. Восемнадцать лет.
– Понятно, – рассмеялся Михайлов. – Ну что же, – снова кивнул он. – Как говорят, скатертью дорога.
– Тогда я позвоню! – Благодарно улыбнувшись, Нина поцеловала мужа в щеку. – И скажу, что мы выезжаем.
– А разве вы думали, что я смогу не отпустить вас? Конечно, я буду скучать. Но… – Он многозначительно замолчал и загадочно улыбнулся.
Нина удивленно вскинула брови.
– Хотел сделать сюрприз, – вздохнул Михайлов. – Но так и быть. – Отодвинув ящик стола, достал большую фотографию ее и сына. – Это когда вы к машине шли, – увидев изумленный взгляд жены, объяснил он. – Здесь вы во всей своей красе. Мать и сын. Я специально приказал сфотографировать вас отдельно и крупным планом. И без меня. Хочу, чтобы, даже если вас нет рядом, вы были со мной постоянно. Наверное, старость одолевает, – улыбнулся он, – сентиментальным становлюсь.
– Для меня ты самый молодой, – улыбнулась Нина и вновь поцеловала его.
– Мама! – услышала Люба веселый голос Насти. – Тетя Таня пришла.
– Это тебе, – улыбаясь, Татьяна отдала девочке плитку шоколада и коробку конфет.
– Спасибо, – поблагодарила та.
Татьяна посмотрела на вышедшую из комнаты Любу:
– Привет, подруга.
– Здравствуй, – кивнула Люба. – Проходи. Кофе будешь? – Она пошла в кухню.
– Не откажусь. – Татьяна последовала за ней. – Ты моего квартиранта давно видела? – небрежно спросила она.
– А что?
– Приходила я на квартиру. – Татьяна уселась. – Там беспорядок. И ведь говорила, чтоб в мою комнату не входили, а дверь открыта.
– Паша поехал туда, – включив кофеварку, сказала Люба. – Он два дня был на работе. И…
– У тебя ночевал?
– Да. А что здесь такого? И вообще, почему тебя это беспокоит?
– Он мне в вечной любви клялся, – усмехнулась Татьяна.
Люба застыла. Потом покачала головой:
– Зачем ты врешь? И я не понимаю, чего ты…
– Я не привыкла ни с кем делить мужиков. – Татьяна поднялась. – Пусть я с ним скоро расстанусь, но пока он мой, значит…
– Убирайся! – Люба указала на дверь. – И никогда больше не приходи!
Татьяна с усмешкой села.
– Вот ты как заговорила, подруженька.
– Татьяна, я не хочу ссоры. Убирайся. Я тебе ничего не должна, и слышать твои…
– Я уйду! – вскакивая, воскликнула Татьяна. – Но ты меня еще не раз вспомнишь! Когда прихватило, так ко мне прибежала! Кто лекарства для твоей Настеньки доставал? Короткая у тебя память, подружка. – Татьяна быстро вышла.
Зубов подошел к дому и, остановившись, достал сигарету. Покосился наверх. Увидел придавленную прикрытой форточкой занавеску. Посмотрев на часы, неторопливо пошел дальше. Увидел стоявшую у подъезда машину. Снова остановился. Как будто пытаясь найти зажигалку, начал прохлопывать свои карманы. Из подъезда вышла женщина с двумя сумками в руках и подошла к машине. Водитель вышел, открыл заднюю дверцу, положил сумки на заднее сиденье. Через несколько секунд машина отъехала. Зубов, вздохнув, достал зажигалку. Прикурив, подошел к подъезду, сел на лавку и глубоко затянулся. Он явно не решался входить в подъезд. Поднявшись, пошел назад. Увидел двух мужчин со слегка одутловатыми лицами. Остановился:
– Земляки!
– Мы, что ли? – повернулся один. Зубов молча кивнул.
– Чего тебе? – подошли оба.
– На пузырь дам. Поднимитесь на третий этаж и позвоните в дверь несколько раз. Не меньше десяти. Если спросят кто, скажите, – он сунул в руку одному зажигалку, – что принесли вещь Пашке. Когда выйдете, получите по двадцать пять.
– В натуре? – спросил один.
– Дай задымить, земеля, – тут же попросил другой.
– Квартира сорок два, – отдав им пачку сигарет, добавил Зубов. Он хотел знать, вышли менты на его след или нет. Если да, то мужиков не выпустят.
– А ты нас не кинешь? – посмотрев на зажигалку, взглянул на него один.
– Вот червонец. – Зубов сунул ему десятку. – Остальные – когда выйдете.
Мужик взял деньги и, постоянно оглядываясь, направился к подъезду. Второй за ним. Подождав, пока оба не вошли, Зубов пошел следом и, услышав, как они садятся в лифт, бегом рванул наверх. Конечно, это было рискованно. Если в квартире была засада, на улице вполне могли быть менты. Но учитывая, что оперативники, которые были в квартире, не знали, когда именно он придет, то менты могли ждать только в квартире. Того, что его могли увидеть из окна, он не боялся. Белый спортивный костюм и темные очки делали его неузнаваемым. Взбежав на лестничную площадку третьего этажа, он остановился и прислушался.
– Да нет там никого, – услышал он голос одного из пьянчуг. – Хорош трезвонить. А то соседи срисуют и мусоров вызовут.
Павел вышел на площадку.
– Вот, – сунул он им по двадцать пять рублей, – забудьте, что сюда ходили. Или сдохнете.
Мужики одновременно закивали и, позабыв о лифте, начали поспешно спускаться по лестнице.
– Да, – опомнился Павел. – Еще по столько же хотите?
– А что делать-то? – испуганно спросил один, так как жажда стать обладателями еще пятидесяти рублей пересилила.
– Помогите мне телевизор и видик до тачки донести, – сказал Зуб. – Я от жены ушел. К другой переехал. Раз не открывают, значит, дома никого. Вот и заберу свои вещи.
– Слышь, земляк, – сказал второй, – ты нам лапшу на уши не вешай. Если хату бомбить хочешь…
– Кто же так бомбит? – рассмеялся Зубов. На площадку вышла пожилая женщина из соседней квартиры. – Здравствуйте, Анна Андреевна, – поздоровался Зубов. Татьяна познакомила его с соседями.
– Здравствуйте, – окинула она его внимательным взглядом и пошла к лифту. Это на мужиков подействовало. Они поднялись. Он остановил их движением руки. Подождал, пока женщина войдет в лифт, затем пошел к двери квартиры. Мужики, уже смело, за ним. Открыв замок, толкнув дверь, он улыбнулся.
– Заходите.
Они вошли. Зубов шагнул следом и услышал испуганное: «Ни хрена себе».
Мужики рванулись назад. Он коротким ударом в живот свалил первого и ногой ударил другого между ног. Захлопнул дверь. Увидел лежавшую в луже крови с задранным порванным халатом Нину. У стены под вешалкой лежал избитый Алексей. Зубов выхватил пистолет и щелкнул курком. Присев, приложил пальцы к сонной артерии Алексея. Пульс был. Он шагнул к Нине.
– Зуб, – открыв левый глаз, правый заплыл темно-багровой опухолью, простонала она. – Нас Танька, сучка…
Поперхнувшись, вздохнула. По подбородку поползла тонкая струйка крови. Зубов выматерился.
