– Почему же он обратился именно к нему?
– Милая Лизетта, если бы он обратился ко мне, то ты спросила бы, почему именно ко мне! Впрочем, дело объясняется очень просто: Лахнер – большой шутник, и мы все время смеялись его остротам, называя его по имени, а у Турковского был знакомый, которого звали так же. Ну да это не суть важно. Турковский сказал Лахнеру, что ему придется завтра умереть, а потому Лахнер должен исполнить его последнюю волю. Лахнер захотел узнать, в чем эта воля заключается. Тогда Турковский объяснил ему так: существует дама, которую зовут баронессой фон Витхан; эту даму обвинили в связи с ним, Турковским, а у него имеются доказательства, что она не виновата, что все это дело подстроил муж баронессы. Так вот, как сказал Турковский, он сам уже ничего не мог сделать, но Лахнер должен дать слово отыскать, согласно данным указаниям, эти документы и вручить их баронессе Витхан. Лахнер года два не мог взяться за это дело, потому что мы все были в походе. Вернувшись в Вену, он принялся искать документы, обеляющие баронессу Витхан. Ему посчастливилось: в тайнике у графини фон Пигницер, у которой жил Турковский прежде, Лахнер нашел все, что нужно. Но Пигницер усыпила его, отобрала оправдывающие баронессу документы, подсунула другие, оставшиеся после Турковского, и вот Лахнер, сам не зная того, принес баронессе Витхан вместо оправдательных документов план вооруженного восстания. Лахнера поймали с этим планом и осудили на смертную казнь. На следствии он ссылался на графиню Пигницер, но та облыжно показала, будто она ничего по этому делу не знает и Лахнер все врет. Недавно мне удалось хитростью достать у нее все эти бумаги, и потому я и говорю, что он, Лахнер, не виноват.
– А какого рода этот оправдательный документ?
– Их два. Письмо Турковского, в котором он заявляет, что никогда не состоял ни в деловых, ни в любовных отношениях с баронессой фон Витхан, и письмо покойного мужа баронессы, который подтверждает, что это правда.
– И эти документы у тебя, гренадер? – загремел сзади чей-то голос.
Вестмайер обернулся и увидал императора, взор которого метал молнии гнева.
– Ваше императорское величество! – вскрикнул Вестмайер, падая на колени.
– Встань, гренадер! – сказал ему император. – Встань и расскажи мне без стеснения все по порядку. Если ты говоришь правду, то твой товарищ будет спасен! Но помни: ни одного слова утайки, неправды!
Вестмайер принялся рассказывать. Он упомянул, какими верными товарищами были он, Лахнер и Биндер до солдатской службы, как их связь не нарушилась после того непонятного недоразумения, последствием которого была сдача их в гренадеры. Он рассказал про таинственную черную карету, про любопытство Лахнера и попытку разгадать тайну этой кареты. По всем признакам, Лахнеру удалось узнать что-то важное, но никому из товарищей он не обмолвился и полусловом о том, что видел и узнал там, потому что дело касалось важных государственных интересов. Потом состоялось непонятное выступление Лахнера в роли майора Кауница! Товарищи поспешили повидать его и старались убедить, чтобы он отказался от такой опасной роли, но Лахнер опять ответил, что делается это для блага государства и он не может ничего рассказать по этому поводу.
Вестмайер повинился перед императором в проступке Биндера, узнавшего о приказании немедленно арестовать Лахнера, рассказал об отчаянии последнего, о том, как товарищи дали ему возможность бежать; как на другое утро Лахнер добровольно явился в казарму; как его арестовали и подослали Биндера разузнать тайну, которой официально на следствии было запрещено касаться; как на суде арестовали Гаусвальда, чтобы добиться единогласного решения; как через Биндера товарищи узнали ту часть тайны Лахнера, которая касалась баронессы Витхан; как они решились пробраться к графине Пигницер и заставили ее выдать вещественные доказательства невиновности Лахнера.
– Гренадер! – удивленно воскликнул Иосиф. – Но понимаешь ли ты, что вы совершили совсем непозволительный проступок!
– Да, ваше императорское величество, но дело шло о спасении товарища!
– Кто крадет ведро, чтобы потушить начинающийся пожар, тот совершает воровство, – задумчиво сказал Иосиф. – Однако такого вора я не только не стал бы наказывать, но похвалил бы и наградил! Продолжай, гренадер!
Вестмайер рассказал, как они добились от графини Пигницер признания, как во избежание ее отказа от данных показаний они пригласили бургомистра и полицейского засвидетельствовать ее подпись и запечатать пакет с вещественными доказательствами, и в заключение предъявил императору то и другое.
Иосиф внимательно прочитал протокол дополнительных показаний графини Пигницер, затем взял пакет, и его рука уже взялась за шнур, чтобы сорвать печати, как вдруг Вестмайер испуганно вскрикнул:
– Ваше величество! Умоляю простить меня, но…
– В чем дело, гренадер? – удивленно спросил Иосиф и, видя, что Вестмайер смущен и робеет, прибавил: – Не бойся, говори прямо!
– Ваше величество, эти вещественные доказательства только тогда будут иметь силу, если при официальном расследовании печати окажутся целыми. А между тем едва ли вашему величеству покажется удобным производить это официальное расследование здесь.
– То, что произошло здесь, – твердо и отчетливо сказал Иосиф, – должно быть забыто, должно умереть. Понимаешь, гренадер?
– Так точно, ваше величество!
– Ты совершенно прав, пусть бумаги останутся у тебя. Теперь вот что: с просьбой о помиловании гренадера Лахнера придется обратиться к ее величеству. Но вас так не пропустят. Мне же неудобно выказать слишком большую осведомленность в этом деле. Как же быть?.. Вот что: завтра ровно в
