нас или не на нас.
По рации прозвучала команда отстреливаться, не давать противнику высовываться. Поэтому мы дали ещё несколько очередей. Ответом были залпы из танка. Пара снарядов разорвались практически на бруствере нашего гнёзда. Нас с «Лисом» хорошо оглушило и присыпало землёй. Земля была в глазах, ноздрях, ушах, во рту и горле. Когда откашлялись и отплевались, «Лис» сказал:
– «Шаман», лучше так больше не делай, а то всё в земле теперь.
– Та да, это было близко.
Снизу больше не стреляли. Может, мы в кого-то попали, а может, там просто решили, что хватит. Похоже, это был не полноценный штурм, а разведка боем и подавление выявленных огневых позиций. Если бы им не отвечали, то они пошли бы наверх.
Позже вечером, кода Гордейчук обходил бойцов и подошёл к нашему гнезду, я ещё был под впечатлением от событий дня:
– Вот так, «Сумрак». А ты меня паникёром назвал. Я сегодня с пулемётом, под огнём танка… Обидно, блин….
– Все добре, – ответил он, похлопав по плечу.
Вопрос был для меня закрыт. Червяк внутри сдох и больше не грыз.
Стела упала, никого не задев. Сапёры и ВДВ (ТРО) были в порядке. В википедии пишут, что она рухнула 21-го… Мне кажется, что 22-го. Пусть историки разбираются.
В один из вечеров, когда мы уже готовились кто спать, а кто дежурить, прилетели две ракеты. Это были градины – не те мины, которыми нас, как матюками, обкладывали сепары в дневное время. Упали они довольно далеко, мы даже не напряглись. Через несколько минут – ещё две, чуть ближе. Потом ещё две. Каждый раз ложились всё ближе. Пристреливались. Прилетало с нулевой зоны, со стороны границы РФ. Когда очередные две ракеты легли в соседней посадке, мы поняли, что это – «третий звонок» и сейчас начнётся какой-то фильм, но точно не комедия. Когда начался залп, мы уже были готовы. Никто не торчал выше земли. Клали они довольно метко – пристрелялись. Внутри окопа всё освещалось вспышками. Из-за контузии на каждый громкий звук моё ухо отзывалось ударом по клавише расстроенного рояля. Как будто сумасшедший музыкант в припадке отмолотил дьявольскую какофоническую мелодию на разбитом пианино. Когда всё закончилось, я подумал: как хорошо, что всё легло рядом, без прямого попадания – крыша нашего окопа не могла выдержать прямого попадания. Мы с «Лисом» вылезли. Что-то ещё опадало сверху, как будто тут была битва ангелов и сил ада. И это их перья, потерянные в бою. Маленькие пучки засохшей травы пообгорали, но гореть там было особо нечему. И запах, сладкий парфюмерный запах. Сразу вспомнились кадры из «Брильянтовой руки», когда бдительная общественная активистка из домоуправления нюхает записку: «Шанель номер пять». Но нет, не «Шанель». И даже не «Дзинтарс». Скорее фабрика «Красная заря». Но всё равно, неожиданно. Сюрприз – оказывается, «град» иногда пахнет.
В голове крутились слова песни Арамиса из «Трёх мушкетёров»: «После грозы так пахнут розы…»
По ночам регулярно проходил с тепловизором «Славута» или кто-то, кто его сменял (иногда «Монах» или «Бродяга»). Иногда он подходил к окопу и предлагал спуститься ниже, чтобы не торчать для снайпера. Или подняться выше, чтобы не пропустить прихода гостей. Я был рад ему и тому, что у нас есть тепловизор. Потому что сам я, когда пряталась луна, не видел ничего уже в нескольких метрах.
