Тот же самый владелец газеты, который был бы глубоко возмущен, если бы фирма, помещающая объявления или изготовляющая шрифт, отказалась выполнить контракт, готов проповедовать отказ от обязательств там, где это касается страны в целом. Если демократии начнут не признавать решений, принятых от их имени и скрепленных надлежащими представителями, то, конечно, рухнет фундамент, на котором построены международные соглашения, и наступит анархия.
Эта проблема тесно связана со второй опасностью демократической дипломатии, а именно с незнанием. Под незнанием я понимаю не незнакомство с фактами — обязанность правителей и экспертов представить избирателям важнейшие факты в удобопонятной форме. Неважно, знают ли избиратели, где Тешен[42] или какова производительность заводов Шкода[43], но важно то, что в своем подходе к международным вопросам демократии не всегда проявляют ту уравновешенность и здравый смысл, которые они применяют в делах внутренних.
Даже образованные избиратели находятся в неведении, какими договорами связана их родина. Эти договоры в свое время были опубликованы, дебатировались в парламенте, обсуждались прессой, но большинство избирателей понятия не имеет об их существовании, совершенно забыло их и, конечно, сразу начало бы кричать о тайной дипломатии, если бы эти договоры были приведены в действие. Только тогда, когда выполнение обязательств затрагивает вопросы исключительной важности, народ вспоминает или узнает об их существовании, и, когда уже поздно, суверенный народ требует отказа от обязательств, которые он сам одобрил.
Это еще не все. Обычный избиратель не только невежествен, ленив и забывчив там, где вопросы касаются международных обязательств, за которые он отвечает, но он не проявляет в отношении вопросов внешней политики той вдумчивости и понимания, которые он посвящает делам внутренним. Он не желает даже приложить усилий, чтобы постичь или попытаться понять элементарнейшие вопросы.
В Великобритании, например, рядовой избиратель еще не усвоил, что иностранные дела — по сути иностранные, т. е. то, что они затрагивают не только наши национальные интересы, но также и интересы других стран. Он думает, что внешняя политика строится таким же образом, как бюджет или любой закон, касающийся народного просвещения, т. е. что она подготовляется соответствующим министром, докладывается кабинету, одобряется парламентом и после этого передается для исполнения министерству иностранных дел. Благодаря этому ложному представлению он считает, что достаточно придумать внешнюю политику, соответствующую интересам Великобритании, чтобы эта политика была выполнена. Он игнорирует тот факт, что внешняя политика должна быть согласована с другими державами, тоже обладающими могущественным вооружением для защиты своих интересов и предубеждений.
Всю глубину этого невежества и усыпляющее действие плохо продуманных лозунгов прекрасно иллюстрируют два запроса, которые я сам получил. Первый гласил: «Почему правительство не заключает наступательного союза с США?» Второй: «Почему правительство не понимает, что страна стоит за коллективную безопасность и Лигу наций и что она никогда не согласится с вмешательством в европейские дела?» Глупость подобных запросов заставляет иногда отчаиваться в демократической дипломатии.
Еще более опасны, чем невежество, поверхностные знания. Профессиональный дипломат, потративший всю жизнь на изучение положения и психологии других стран, избегает делать обобщения на основании наспех собранных фактов. Избиратель поступает иначе. Поездка на лето в Далмацию[44], велосипедная прогулка по Шварцвальду[45], трехнедельное пребывание в Порто Фино[46] для него достаточны, чтобы вернуться с определенными взглядами о положении на Ближнем Востоке, о взаимоотношениях Гитлера с генштабом и о влиянии абиссинской авантюры на общественное мнение Италии. Так как его суждения построены на чувствах, а не на разуме, они зависят от любой случайной- встречи или разговора. Случилось как-то, что в Шафгаузене[47] нетерпеливый полицейский толкнул или ударил Эффи. Этот факт может превратить родителей Эффи в вечных врагов Германии. Три интересные довоенные марки, подаренные Артуру швейцаром отеля в Рагузе[48], могут убедить отца Артура, что сербы — самый добрый и любезный народ в мире. Небольшое столкновение со служащей театра в Париже может превратить англичанина в убежденного франкофоба. Даже такие случайности, как плохая погода или опоздание на поезд, могут навсегда определить точку зрения избирателя в международных делах.
Третья опасность — это опасность промедления. Абсолютный монарх или диктатор может установить политику и выполнить ее в течение нескольких часов. Демократическое правительство должно ждать, пока общественное мнение освоится со своими собственными заключениями. Правда, эти выводы обычно более толковы и устойчивы, чем сумасбродные решения владык, но месяцы, которые тратятся на выяснение общественного мнения, часто являются роковыми в политике.
Большой промежуток между временем, когда высказались специалисты, и временем, когда дал согласие избиратель, является минусом для всех форм демократической дипломатии. Возьмем яркий пример. В январе 1919 г. специалисты-финансисты убедили Ллойд Джорджа, что получение с Германии таких крупных платежей, которые приведут к банкротству наших лучших покупателей и внесут замешательство во всю систему международных расчетов, повредит нашим интересам, но потребовалось 18 месяцев, чтобы избиратели Англии и палата общин пришли к такому же заключению. Французскому же общественному мнению для уразумения этого факта потребовалось пять лет. За это время мелкая буржуазия Германии была превращена в нищих и
