А теперь отправимся к дому № 77, к великолепному отелю Бирон. Семейство Гонтор-Бирон владело этим дворцом после герцогини де Мэн. Летом 1782 года маршал Бирон угощал здесь ужином будущего императора Павла I с супругой (оба путешествовали по Франции под прозрачными псевдонимами графа и графини дю Норд и поражали французов своей образованностью). Подруга графини дю Норд баронесса Оберкирх так описывала впоследствии этот ужин: «Стол был накрыт в саду, одном из самых обширных в Париже, полном цветов и фруктов, наполнявших воздух благоуханием. Гвардейские музыканты, скрытые за деревьями, исполняли фанфары, а также сладостные мелодии».
В 1810 и 1811 годах отель занимал российский посол князь Александр Куракин. Во время бала в австрийском посольстве вспыхнул пожар, и князь Куракин получил серьезные ожоги, вынудившие его отправиться для отдыха и исцеления в замок Клиши. Отъезд страдающего русского посла тогдашняя газетная хроника описывала так:
«Слуги и домочадцы шли парами, впереди меньшие по росту: самого его вынесли в золоченом кресле, укутанного в бархатный халат, в соломенной шляпе. За креслом шагали все члены посольства».
С двадцатых годов прошлого века дворцом владел монашеский женский орден Святого сердца, а в 1906 году в дом этот въехал знаменитый скульптор Огюст Роден. Здесь находилась его мастерская, и здесь нынче расположен знакомый туристам всего мира музей. Даже с улицы видна через стеклянную стену знаменитая группа «Граждане Кале». Среди всех сокровищ музея обращу ваше внимание лишь на бронзовые бюсты двух русских женщин – госпожи Елисеевой и госпожи Голубевой, да на маленькую гипсовую статуэтку Нижинского. Роден был в восторге от «фавна» Нижинского, написал о нем хвалебную статью и начал работать над его статуей. Но, как рассказывает в своих воспоминаниях Лифарь, Дягилев взревновал к старцу Родену и помешал работе над новым шедевром… А жаль…
Если свернуть с улицы Варенн к северу по улице Бельшас (в сторону улицы Гренель, бульвара Сен-Жермен и, наконец, набережной Орсэ), то по обеим сторонам рю Бельшас будут все с тем же спокойствием и достоинством выситься роскошные дворцы, обжитые ныне разных рангов госучреждениями и чиновниками.
История этих дворцов могла бы составить особый том, в котором не хватило бы места для скромной улицы Лас-Каз, название которой с начала двадцатых годов прошлого века часто упоминалось в беседах русских эмигрантов («Помните, как Бунин сказал на Лас-Каз… А на Лас-Каз завтра Бальмонт…»). При этом никто из русских не поминал знаменитого графа Эмманюэля Лас-Каза (Las-Cases), который, на радость французским читателям, издал шесть томов своих бесед с великим узником Наполеоном Бонапартом на острове Святой Елены. Нет, поминали в этих разговорах исключительно русские имена – Бунина, Бердяева, Тэффи, Цветаеву, Бальмонта, Набокова-Сирина, Казем-Бека!.. Ну да, конечно, Александр Львович Казем-Бек был тоже русский, широко известный в эмиграции политик, глава (фюрер) организации «Молодая Россия». О нем не раз шла речь в мае 1933 года на очередном русском сборище в скромном зале «Социального музея» на улице Лас-Каз (улица Лас-Каз, 9), где часто собирались русские эмигранты. В том мае к власти в Германии пришел Адольф Гитлер и кто-то из молодых русских коминтерновцев обвинил главу младороссов Казем-Бека в том, что он разделил убеждения Гитлера. В зале поднялись неимоверные шум, ругань, брань, возникла опасность безобразной потасовки, но в конце концов публика разошлась, и вскоре младороссы ответили на вызов. В следующем же номере младоросской газеты «Искра» в статье «Национальная революция» было сказано:
«То, что происходит сейчас в Германии, уже десять лет тому назад произошло в Италии. Это настоящее возрождение двух великих стран. От этой немецкой революции выиграют все народы мира, она заслуживает всеобщего одобрения…»
Ближайший помощник Казем-Бека с гордостью предал гласности тогдашнюю фразу почтенного евразийца Карсавина: «Там, в России, национал- большевизм уже зарождается. Среди нас – это движение младороссов. “Молодая Россия” в качестве верхнего слоя в Евразии должна действовать в соответствии с национальным инстинктом и является в настоящий момент национал-большевистским…»
Национал-большевизм должен был быть покруче даже, чем национал-социализм Гитлера (нацизм). С годами юные экстремисты или погибли, или подучились чему ни то. Но вот прошло больше полвека, и такие же недоучки подбирают крохи с говорильни тогдашних карьеристов и мелких разведчиков.
Очевидно было, что глава младороссов хотел завязать отношения и с Муссолини, и с Гитлером, но эти великие люди не проявили интереса к молодому русскому карьеристу, и тогда младороссы стали называть свою организацию «второй советской партией», выступили за «царя и советы», за стахановское движение, вступили в контакт с разведчиками из Москвы, куда после войны и сбежал в конце концов их глава. Но политические бури в скромном зале «Социального музея» улеглись не сразу. В среде русской эмиграции возникло тогда множество фашистских, полуфашистских и профашистских организаций. Иногда совсем крошечных. Ценные сведения об их «духовном опыте» собрал недавно московский академик Окороков, находящий в опыте этих организаций высокую интеллектуальную ценность. Знакомство с программой и заповедями этих организаций, преданными гласности академиком, должно, по мнению ученого, пробудить в читателях гордость за умственные достижения неутомимых, хотя и малоизвестных деятелей эмиграции, скажем, таких, как госпожи Грудинская, Пац-Памарницкая или госпожа Эльз. Вот сообщение академика (дословное) об одном из таких микросоюзов, об СФК (Союзе фашистских крошек):
«Союз фашистских крошек (СФК) учрежден 10 мая 1934 года для детей от 3 до 10 лет… В 1938 году к празднику Святой Ольги была напечатана типографским способом однодневная газета “Крошка”. В ней были опубликованы заповеди и обычаи крошек.
Заповеди состояли из шести пунктов:
