Придорожная корчма хоть и не вмещала много народу, была забита до отказа. Бедный корчмарь разрывался между гостями. Две его дочери тоже. Словно молодые белочки они юрко проталкивались сквозь разномастных постояльцев и гостей заведения. Высокий юноша в синем, с голубоватым отливом, плаще, громко требовал сменить его коня, так как он де имперский посланник и везет важное сообщение. Но как бы он не тщился, перекричать такой гул голосов он не мог. В дальнем углу трое мужчин в потрепанной временем одежде, похоже, уже изрядно набравшиеся, затеяли борьбу на руках. Четвертый, только вышедший из юного возраста парень, пытался склеить одну из разносчиц. Но белокурая пышногрудая девица сразу дала понять, что бедолаге ничего не светит. Ее сестра тоже ответила отказом, легко рассмеявшись и увернувшись от тянущейся к ней руки паренька. В противоположном углу за небольшим столиком сидел одинокий светловолосый мужчина и медленно отпивал пиво из большой деревянной кружки, наблюдая за происходящим. Посреди зала за длинным столом творилось еще большее буйство. Маленький щуплый мужичок, сметя со своей части стола всю посуда, забрался наверх и принялся плясать, делая при этом невероятно нелепые движения. Другой седой и сморщенный, словно гриб, подвывал ему на самодельной дудке. Рядом двое громил выясняли отношение с потрепанным видом палатером в кольчужной рубахе до колен и эмблемой чёрного единорога на груди. Палатер2 уже извлек свой меч и угрожающе размахивал им перед лицом громил. Те лишь смеялись в ответ, а спутники палатера, пытались его успокоить. Кто-то голосил песни, кто-то уже лежал лицом на столе, а часть и под ним. У некоторых мужчин на коленях сидели женщины, по виду которых сразу можно было понять, чем они промышляют. Не знаю, были ли они постоянным атрибутом корчмы или пришли откуда-то, но это не мешало им заниматься тем, для чего они были предназначены.
Я смотрел на все это со стороны, все больше убеждаясь в том, что в большинстве своем люди являют из себя довольно жалкое зрелище. Черноволосая дочка корчмаря ласково улыбнулась мне, ставя передо мной кружку пенящегося холодного пива. Она отличалась от своей светловолосой сестрицы, словно небо от земли. Наверное, у них разные матери подумал я. А может они и не сестры вовсе. У черноволосой девушки были маленькие аккуратные грудки и голубые глаза. Тонкие, но аппетитные губы были растянуты в приятной улыбке. Она определенно была красива, но с Шейлой сравниться не могла. По крайней мере, для меня. Я угрюмо кивнул ей в ответ и бросил на стол пару медных слэнов. Она, все также улыбаясь, забрала деньги и ускользнула, соблазнительно покручивая бедрами. Я потрогал небольшой мешочек, притороченный у меня на поясе. Денег, так любезно предоставленных мне покойным Лотаром, практически не осталось. Впервые открыв его кошелек, я обнаружил там один золотой, пару серебряных и горсть медных слэнов. Золото и серебро, я при прощание, отдал Шейле. Поначалу она отказывалась брать, но потом все же согласилась. Мы попрощались практически сразу после того как покинули Душные Чащобы. Ласир и Карим как и говорили, отправились на юг. Мастер предупредил о том, что когда он восстановит орден, нас призовут чтобы вновь служить его делу. Конечно, в том случае если нам удастся выжить. В чем он по правде сомневался. Попрощавшись с ними, я и Шейла еще какое-то время шли вместе. Но вскоре, достигнув развилки дорог у тракта, расстались и с ней. Прощание было недолгим и немного грустным. Всунув ей в руку монеты, я поцеловал ее на прощание, и мы разошлись, она на север, а я на северо-запад. Вскоре я наткнулся на указатель обозначающий дорогу к Пазре и, поняв, что двигаюсь в нужную мне сторону, продолжил свой путь. Пару дней спустя я оказался в этой корчме. Один, без спутников и практически с пустыми карманами, следуя за непонятной мне целью.
Сцена с палатером достигла своего апогея. Взмахнув мечом, он рубанул по столу, послышался треск, полетела посуда и еда, но крепкое дерево не поддалось. Его спутники схватили палатера под руки, один из громил поднял над собой лавку, защищаясь, второй благоразумно решил отойти в сторону. Закричал хозяин, подбежал к спорщикам, махая руками. Отовсюду слышались смех, вздохи, подбадривающие выкрики, но были и те, кто равнодушно молчал. Я отвернулся и уставился в свою кружку. Мне порядком надоело это сборища. Пускай делают что хотят, лишь бы меня не доставали.
– Жалкое зрелище, – сказал вкрадчивый мужской голос. – Не правда ли?
Я поднял глаза. Из-за суматохи я даже не заметил, что ко мне подсел светловолосый мужчина, сидевший ранее за дальним столом. Его светло-зеленые глаза с наглым интересом рассматривали меня. На пухлых губах играла не менее наглая ухмылка.
– Угу, – буркнул я и отвернулся, надеясь, что он уйдет. Но мужчина и не собирался уходить.
– Не разговорчивый, – проговорил он со смехом. – Это хорошо. Особенно в наше время. Скажешь лишнее слово, и ты покойник. Не так ли?
– Не знаю. Тебе лучше знать, – огрызнулся я, давая понять, что не хочу с ним разговаривать.
– Думаю, что ты знаешь это не хуже моего, – он звучно отхлебнул из кружки и так же звучно поставил ее на стол, выплеснув немного содержимого на столешницу. Затем ласково ухватил за руку, пробегавшую мимо, пышногрудую светловолоску, и попросил принести еще две кружки. Та весело кивнула и убежала. Ссора между палатерем и двумя охламонами тем временем стихла, двое смутьянов ушли, а раскрасневшейся палатер сидел и гневно хлебал пиво из огромной кружки, принесенной ему лично хозяином корчмы.
