некоторое время на то, чтобы осмотреть рану и как-то ее обработать, Ленья поспешно огляделась по сторонам. В углу внутреннего двора она увидела открытую дверь и побежала к ней, уже чувствуя, как ее мышцы слабеют.
Император побежал тоже. Жизненная сила вытекала из его владений точно так же, как кровь вытекала сейчас из тела этой женщины. Бросившись бежать вслед за ней, он почувствовал, что становится каким-то совсем другим человеком.
Когда он некоторое время назад увидел тех троих – Елену, Ямину и заклинателя птиц, – он громко вскрикнул, а затем стал наблюдать, как его стражники пытались задержать их. Все то, что сейчас происходило в его разваливающемся на глазах государстве, было безумием, и он попытался уцепиться за что-то такое, что имело смысл и от чего можно было оттолкнуться, чтобы продолжить свое движение вперед.
И тут вдруг посреди всей этой суматохи появилась эта женщина, и все, кто находился в его поле зрения, вдруг замерли, как будто их заворожили, а сам он почувствовал, что его охватили сомнения.
Ему было сорок восемь лет. Он правил, сидя на потертом троне в обветшалом дворце. Его империя представляла собой территорию, покрытую грязью и трупами. Он был преемником своих предков, не уступавших в жестокости любому из своих врагов. Они интриговали, предавали, пытали, ослепляли и убивали ради того, чтобы удержать на своей голове корону.
И вот наконец случилось то, что едва ли не повергло его в шок: он приказал своим самым умелым воинам разобраться с преградившей ему путь женщиной и… и увидел, как она их одолела.
У него, получается, уже не осталось никакой свиты – ни телохранителей, ни советников, ни слуг. Его любовница, похоже, тоже отвернулась от него. Он превратился в обычного воина, только и всего. Его титул и статус уже не имели значения, а потому он будет делать то, что делают воины…
Все свое внимание Ленья сосредоточила на том, чтобы преодолеть путь до открытой двери в стене. Если бы она остановилась, чтобы дать отпор императору, то, учитывая ситуацию, ей потребовался бы меч. Решив, что она найдет такое оружие среди погибших, Ленья устремилась к крепостной стене в районе ворот Деревянного Цирка. Выскочив из здания дворца, она увидела каменные ступеньки между калиткой и караульным помещением и, заскочив на них, невольно застонала.
Чувствуя сильную боль, она в отчаянии посмотрела вверх и заметила на крепостной стене стройную фигуру Ямины, стоящей рядом с сожительницей императора и с мнимым принцем, которого ей, Ленье, довелось видеть в тронном зале.
В следующее мгновение все трое отошли немного в сторону и исчезли за углом башни.
Она стала карабкаться вверх, наклоняясь вперед и ставя правую руку на ступеньки. Левой рукой, которую она прижимала к своему боку, Ленья пыталась хоть как-то сдерживать кровотечение. Ленья слышала позади себя торопливые шаги императора, и, когда она добралась до второго пролета лестницы и устремилась по нему вверх, он был уже близко. Расстояние между ними неумолимо сокращалось.
Достигнув верхней части стены, по которой могли бы пройти шесть выстроившихся в шеренгу человек, она увидела несколько лежащих рядом трупов и направилась к ним. Выхватив окровавленный меч из руки погибшего воина, она повернулась к императору и, медленно пятясь от него, попыталась оценить соотношение сил.
Константин, остановившись, окинул взглядом все четыре мили стен, обращенных к суше, а затем посмотрел в сторону городских кварталов. Заполонившие улицы и площади людские потоки из турецких воинов и защитников города сталкивались, образуя жуткие водовороты, в которых они гибли сотнями и тысячами. Они все еще продолжали сражаться друг с другом, наседали, атаковали или обращались в бегство… Во многих местах возле крепостной стены и на крышах домов виднелись османские знамена. За стенами, обращенными к морю, колыхались на ветру паруса рыболовецких судов и каракк, готовящихся отплыть и увезти на своем борту тех, кто был способен заплатить за проезд в безопасное место – подальше от начинающихся в этом городе ужасов.
Внезапно снова придя в ярость, император направился к Ленье с таким видом, как будто в обрушившихся на него бедах была виновата именно она. Угрожающе перебрасывая меч из руки в руку, он жаждал крови, ибо, возможно, почувствовал бы себя отмщенным, если бы увидел ее безжизненное тело.
Левый бок Леньи был влажным и холодным от крови, и она вдруг почувствовала себя изможденной. Несмотря на угрожающую опасность, ею овладело желание присесть и сделать глубокий вдох. Однако когда император замахнулся на нее мечом, ее бойцовские инстинкты взяли верх над усталостью, и она, подняв руку с мечом, отразила удар. Император потерял равновесие, и, когда он проскочил мимо нее, она повернулась и ударила его в спину обутой в сапог ногой, заставив его пролететь еще дальше вперед. Он едва не упал лицом вниз, но все же сумел удержаться на ногах.
Ленья почувствовала еще более острую боль и, посмотрев вниз, увидела темную кровь у себя на внутренней части бедра. Ей, похоже, не повезло, и очень сильно: лезвие клинка императора зацепило ее, когда он проскакивал мимо, и, глубоко разрезав плоть, повредило жизненно важную артерию.
Для нее сейчас уже не было ни ангелов, ни голосов, доносящихся с небес. Она сделала глубокий вдох, но здесь не было такого свежего, чистого воздуха, каким она когда-то дышала, наслаждаясь, в саду своего отца. Она подумала о девушке, которая сгорела на костре вместо нее, и ей стало интересно, как она выглядела, когда ей подрезали волосы.
Свое нынешнее имя – Ленья – она получила от монахинь, живших возле гробницы святого Иакова. Она ведь заготавливала для них дрова, а слово
