— А что, пойдём! — живо откликнулся Пол.
— О, да! И кое-что захватим с собой! — довольно промурлыкал Уилл и вышел в сени.
Там друзья погрузили на санки шкуры, заострённые колья и дрова; канистру с элем тоже не забыли. И на площади развернулось небывалое доселе действо: со стороны казалось, что два дикаря в шкурах плясали вокруг огня, потрясая своими охотничьими пиками. Они двигались, будто подчиняясь некоему тайному ритму, и эхо далёких барабанов отдавалось у них в ушах, не достижимое для слуха других.
То ли тишина в городе стояла такая, что шум, производимый плясками и воплями новоявленных дикарей каким-то образом донёсся до Дома двух А., то ли Джон с Эмили просто решили снова прогуляться на ночь глядя, — но вскоре они снова были на площади, где и застали завораживающее первобытное действо.
— Вот те на! — протянул Джон не без улыбки, наблюдая, как Пол с Уиллом в медвежьих шкурах ходят по кругу, издают горловые звуки, притопывают ногами и широко растопырив руки, потрясают острыми деревянными кольями.
— Решили разрисовать нашу скупую на события реальность новыми красками? — обратился он сразу к обоим нарушителям ночного спокойствия.
— Это, Джон, и есть наша жизнь без прикрас, — тут же нашёлся Уилл. — И уж скорее это она нас живописует, а не наоборот. А мы возвращаемся в Каменный век! Назад на деревья! Да будет праздник первобытной жизни!
— В Каменный, значит! — Джон хитро сощурился. — А ведь тогда стихов-то и в помине не было!
Взяв Эмили за руки, он стал повторять нехитрые движения за новыми неандертальцами. Это быстро согревало и придавало настроению некий задорный оттенок.
— А что, Уилл, — громко проговорил Джон, — мне нравится! Помнишь, мы недавно обсуждали собрания на площади, и ты говорил, что многие наши люди буравят друг друга безумными взглядами! А мы сейчас…
— Говорил! — весело перебил Уилл. — Мы там много чего говорили. Но подумай, Джон, а где они, эти критерии нормальности? Кто вообще может определить, что нормально, а что безумно, если весь мир, считай, перевернулся с ног на голову?
— Никто не может. Сейчас такое время, что каждый день всё может с ног на голову перевернуться, — отвечал Джон.
— Каждый день? — и Уилл окинул взглядом крайне однообразные окрестности. — Не похоже, друг мой!
— Да
— Вот взять хотя бы вас с Полом, — продолжал он. — Солидные мужчины, при трубках, все дела. А тут вдруг пустились в танец пещерных людей у костра! — Джон не выдержал, прыснул, и, ещё крепче ухватив Эмили за руки, сам пустился в неконтролируемый пляс, сбивая общий ритм и крича громче всех:
— Ты — да, Джон, — зазвенела тут, сияя от радости, Эмили высоким голоском, — только во фраке тебя и видели, можно подумать! Ты вечно в драных джинсах и заношенной майке! Ха-ха!
— Истину глаголешь! — отшутился новый уличный массовик-затейник.
— Джон, — подал тут голос Пол, продолжавший вокруг костра какие-то шаманские телодвижения вместе с Уиллом. — А ты заметил, как за последние месяцы явственно проступило разделение на павших духом и неунывающих вроде…
— Вроде меня! — засмеялась Эмили.
— Да, вроде Эмили. И вроде нас с Уиллом, — закончил Пол.
— Сложно не заметить, тем более, я всех таких «павших» каждый день навещал, всё пытался подбодрить, утешить, — ответил Джон. — Ничего не вышло, как вы знаете. Часть их немного оживала, пока я с ними говорил, и даже обещала приходить на собрания, но, похоже, как только я выходил за порог, тут же забывала обо всём, вновь погружаясь в топкую трясину немой безысходности. Нынче это в моде…
Тут Уилл остановился, наконец, подошел к канистре и разлил всем эля в кружки.
— Ну а мы-то, мы-то, как думаешь, долго ещё радоваться будем? Или скоро тоже перейдём в другой лагерь? — задал он вопрос Джону и деланно нахмурился.
— Уилл, ты ж знаешь ответ на этот вопрос, — слегка улыбнулся Джон. В обыденных, нормальных условиях мы — вся наша команда — всё искали, как
