Затем «конники» покатили друг на друга, отчаянно крутя педали, и состоялся потешный перестук деревянных полешек друг об друга; перестук, возвещавший начало новой эры для одних, и являвшийся обычным уличным шумом для других. А в тихом Рибчестере, надо сказать, практически никогда не случалось серьезных происшествий. Где-то подвыпивший джентльмен украл из магазина приглянувшуюся ему шляпу, а свою, причем, оставил взамен. Какой-то пешеход дал пендаль машине, слишком поздно, по его мнению, остановившейся на красный свет у пешеходного перехода — всё в таком духе. Поэтому представление двух балагуров на площади никак не могло привлечь внимание полиции, хотя местные жители и посматривали изредка в окна, удивляясь, что за колоброды дурачатся на улице, когда все честны?е люди сейчас отмечают праздник в кругу семьи. «Не по-английски оно как-то!» — думали честные люди и усаживались обратно за праздничные столы.
А деревянный набат продолжал навязчиво вламываться в чужие окна. И пусть у рыцарей вместо забрал маски клоунов на резинках, вместо коней — трехколесные велосипеды, копья из дерева, а щиты из папье-маше. Ведь биться можно не только на деревянных мечах, но даже на плюшевых бутылках из-под виски. «Можно вообще биться на воображаемых мечах», — думал Джон, отбивая очередной выпад Уилла. Наконец, забавники устали и слезли с «лошадей». Предстояло ещё одно дельце. Из повозки достали несколько заготовленных заранее плакатов и по очереди приклеили их на стены зданий.
— Джон, давай со стремянки, повыше, чтоб не сразу утром содрали, так больше народу увидит!
Один плакат жирным красным шрифтом говорил: «твой телевизор из жидких кристаллов, а мозги из желатинового желе!» На другом был экскаватор, высыпающий из огромного ковша на маленького человечка кучи предметов, несравнимо больших по размеру: коттеджи, машины, семью, мечты о богатой жизни, гламурные журналы и т. д. А в кабине сидит очень важный человек и дергает рычаги.
Наконец, усталость взяла своё, Джон с Уиллом просто уселись на велосипеды и, обнявшись, стали распивать виски, проводя время за веселой беседой, провозглашая шутливые лозунги или просто напевая старые песни. А над Рибчестером незаметно поднимался рассвет; меркли одно за одним окошки в домах, последние гуляки возвращались домой и укладывались спать; вот уже и наши герои покатили нагруженную тележку по направлению в дому Уилла; вот Уилл уже бодро зашагал один в сторону своего дома, а Джон шатающейся походкой, напевая на ходу, направился к дому леди Арталиэн; вот закрылась за ним входная дверь. Наступало первое утро нового года, весь город погрузился в сладкий сон, отдохнув как следует и ни о чем не беспокоясь этой ночью. А над остывающими домами тихо-тихо, не переставая, падал снежок, медленно заметая улицы и дворы. За Джоном остались довольно заметные следы от его ботинок, ведущие к двери Дома двух А. Впрочем, этим утром заметить это было всё равно некому — в Рибчестере сейчас спали все его немногочисленные жители, а к тому времени, как проснулись и вышли на улицы дворники, и следы эти уже засыпало новым слоем снега.
С этого момента Джон будто погрузился в иной мир. Он осознал вдруг, что дом, в котором он живет — это целый мир внутри другого, большого мира. А он практически ничего не знает о своём нынешнем жилище! Гостиная, где любила собирать всех леди Арталиэн, винные погреба, да маленькая комнатка, где разместился Джон — вот и всё, что он знал о доме. С радостью и упоением погрузился Джон в исследования. «Пока другие изучают моря и неизведанные острова в поисках, быть может, высшей мудрости, мы посмотрим, что есть у нас тут, под самым нашим носом! Не об этом ли говорило одно из писем от наших именитых мореплавателей?» Так размышлял Джон, бродя по тёмным коридорам дома и заглядывая в незакрытые комнаты, спускаясь и поднимаясь по лестницам. Его совершенно перестал интересовать мир за порогом. «Ну, уж у леди Арталиэн тут точно припасены такие секреты, что и в дальние страны незачем отправляться. Пора уж сворачивать с протоптанной дорожки к винным погребам и искать неторные пути!» В обширном доме имелось два этажа и чердак. Бегло осмотрев комнаты на втором этаже, Джон поднялся по лесенке на чердак. В просторном зале были мольберты, стояли стопками картины. У стен обнаружилась ещё пара дверей. Причем, открыв одну, Джон не увидел ничего, кроме такой же ровной стены, как и везде. «Хе! Узнаю шуточки нашей тети Дженни», — произнёс Джон вслух. Он прошёлся дальше и заметил в углу что-то большое, бережно накрытое холщёвым покрывалом. Сдёрнув его, Джон узрел пушку, похожую на те, которые он видел на борту «Фрегата». «Ух ты, для этой места, что ли, не нашлось?!» — подумал он.
Так Джон бродил по дому несколько дней, и всё по второму этажу и чердаку. У него как-то уже вошло в привычку ужинать при свечах и вообще не использовать электричество. Он даже забыл о его существовании, впрочем, как и о том, что неплохо бы выйти на улицу подышать воздухом или хотя бы просто выглянуть в окно. Готовил Джон на керосинке и ощущал от этого какую-то первобытную радость. Сродни той, которую испытываешь, когда выбираешься в лес после годового безвылазного пребывания в шумном городе. «Ну что же, теперь пришло время посмотреть, что тут на первых… то есть, на первом этаже», — решил Джон через несколько дней.
Открыв одну из многочисленных дверей, Джон невольно застыл на месте. Во всю стену комнаты растянулся сбитый уверенными штрихами Анны «Фрегат Последней Надежды», борющийся со штормом в бушующем море. Джон долго стоял перед этой незаконченной картиной, забыв о бутылке вина в руке; сначала он пристально смотрел на набегающие на корабль волны, затем вдруг заметил две маленькие фигурки на палубе. Сложно сказать, что они там делали, почему не прятались в рубку или каюты, может быть они убирали паруса. Наконец, Джон в задумчивости сделал пару шагов вдоль стены. Под ним вдруг что-то скрипнуло, он ощутил, что пол медленно уходит под вниз, а сам он едет, скатывается куда-то глубоко под землю, вниз, в неизведанную темноту. Все это происходило всего несколько секунд, за которые Джон успел только подумать: «Ну всё, вот тебе и секреты Дома двух А., сейчас съеду в какую-нибудь яму для узников с костями на полу, и сиди там тысячу лет, пока леди Арталиэн собственной персоной не заявится и не вызволит меня оттуда! Да и то сказать, даже она, небось, не помнит всех комнат в этом доме». Но, наконец, он ощутил под собой твердую поверхность. Доски не уехали обратно, в крайнем случае, по ним можно взобраться. Джон шумно выдохнул. Его окружал полумрак. Осмотревшись, он углядел свечи и огниво и с помощью них
