бородача коренастый чеченец. – Ты… – Не договорив, рванулся вперед.
Ему ударом автомата подсекли ноги и стали пинать трое боевиков. Когда он перестал двигаться, араб подошел и ногой приподнял его голову.
– Пес! Я приехал, чтобы помочь вам в священной войне. А ты, собака, – он плюнул на Аслана, – сбежал, как трус. И прятал у себя кафира.
– Борода, – бросив Антона к ногам араба, оскалился в улыбке один, – его брата мы убили. И еще кого- то. А этот, – он пнул поднявшего голову Антона, – художник. Помнишь, он для Грозного рисовал какой-то герб? А когда узнал, что легион идет в Дагестан, сбежал. Говорят, рабом у Салуева был.
– Художник? – усмехнулся араб. – Повесьте его за ребра на крюк. Собаке собачья смерть.
– Подожди, – остановил его врач. – Отдай мне обоих. Мы будем здесь несколько часов. Ты говорил, что бойцам нужен отдых. А я, – он усмехнулся, – буду совершенствовать свой опыт.
– Забирай, – разрешил араб.
– Борода, – подошел к нему блондин. – «Лимонка» нашего производства снова не сработала.
– Сейчас об этом поздно говорить. На заводе, наверное, уже урусы. Или вот-вот возьмут город и найдут завод.
Медик вошел в дом. Боевики потащили за ним пленников.
– Женщины, – подойдя к арабу сообщил один из легионеров. – Старуха, женщина и девочка. – Он оскалился в плотоядной улыбке.
– Они ваши, – равнодушно бросил араб.
– Борода, – недовольно заметил подошедший чеченец, – зачем ты так?
– Укрывший врага нашего, – снова нараспев, по-русски, он не знал чеченского, проговорил араб, – и нарушивший клятву воина Аллаха карается страшной, мучительной смертью, как и родственники изменника. Убить всех и оставить. Пусть тела изменников растащат птицы и звери.
Николай с трудом вылез из-под тела чеченца, увидел лежавший на полу карабин и подхватил его. И тут услышал шаги. Подняв СКС, отступил задом к окну. Резкий удар по затылку сбил его с ног. Раздался торжествующий крик по-арабски.
Антон открыл глаза. Увидел копавшегося в открытой сумке врача. Попробовал пошевелиться и не смог. С ужасом понял, что привязан к двум поставленным рядом лавкам. Закричал.
– Тихо, – повернувшись, усмехнулся врач. – Чего орешь? Задницу я тебе зашил. Так что…
– Сука! – взвыл Антон. – Чего ты хочешь?
– Вот и делай людям хорошее, – укорил врач. – Я ему помощь оказал, у тебя там загноение было, а он, видите ли, лается. Нехорошо. – Улыбаясь, достал платок и вытер лицо. – Вроде бы зима, а что-то жарко, – пробормотал он. – Вообще-то натоплено у них здесь… Знаешь, – он подошел к Антону, – три недели в горах. Ужас! Не для меня эта партизанская жизнь. Но что поделаешь, такой уж удел медика. – Он натягивал на пальцы тонкие резиновые перчатки.
– Ты чего? – снова задергался Антон. – Чего хочешь-то?
– Тебя все едино убьют, – спокойно проговорил врач, – так хоть смерть себе легкую заслужишь. – Он хищно прищурился.
– Ты чего хочешь?! – заорал Антон.
Врач, подойдя к нему вплотную, махнул рукой. Двое смуглых бородачей засунули кляп в раскрытый лезвием кинжала рот Антона. Один распорол штанину. Врач прощупал оголенную ногу дергавшегося Антона и недовольно буркнул:
– Натяните хорошенько, чтобы ногой дергать не мог.
Боевики-ассистенты сделали это. Антон, побледнев, замычал. Он мог только крутить головой. Полный, снова вдавив пальцы в ногу, довольно улыбнулся:
– Его придется с собой брать, я должен знать, что получится. Наркоз давать не буду, надо видеть, что в таких случаях испытывает человек.
– Ты кто? – спросил Борода стоявшего с заломленными назад руками Николай.
– Да иди ты, паскуда! – крикнул Николай. Его затылок и шея были в крови.
– Отдайте его доктору, – махнул рукой араб.
Боевики потащили Николая к дому.
– Какого хрена надо?! – недовольно обернулся врач в окровавленном прорезиненном переднике.
– Борода велел тебе отдать, – с усмешкой отозвался блондин.
– Пусть сидит, – кивнул доктор.
Николай не отрываясь смотрел на пилившего ножовкой по металлу ногу Антона. Врач делал это вдохновенно, изредка промокая платком глаза. Антон потерял сознание. Полный, оставив пилку в пропиленной до половины ноге, взглянул на с интересом смотревшего на его работу блондина.
– Дай попить.
Блондин подал ему фляжку в брезентовом чехле. Полный стал пить. И услышал сдавленные звуки рвоты. Повернулся, не отрывая губ от горлышка фляжки, покачал головой. Сложившись пополам, Николай блевал. Врач, сделав еще несколько глотков, отдал фляжку и продолжил пилить брызгавшую кровью ногу. И тут на улице грохнул взрыв. Через короткие секунды паузы ударили еще три. Стена треснула. Боевики, державшие Николая, рванулись к двери. Врач заорал, закрывая голову руками, присел, ножовка осталась в ноге Антона. Раздались выстрелы.
– Работаем! – Прапорщик ВДВ полоснул длинной прицельной очередью. Спрыгнув с приземлившегося вертолета, перекатываясь справа налево, снова нажал на спусковой крючок. Вскинувший гранатомет боевик упал, прошитый пулями. Вспыхнула перестрелка. – Вперед! – коротко бросил прапорщик. Он и четырнадцать солдат ВДВ короткими перебежками начали приближаться к огрызавшемуся автоматно- пулеметным огнем огороженному забором большому дому.
Блондин, оскалясь, бил в окно из автомата. Отскочив, стал менять рожок. Врач лежал на полу, закрыв окровавленными руками голову, и пронзительно кричал. Еще один боевик, заскочив в комнату, выхватив «лимонку», крутанул запал, бросил в окно. Раздался взрыв. Перестрелка начала уходить влево, вверх. Блондин заменил рожок. Чеченец вытащил вторую «лимонку». Впрыгнувший в комнату через окно десантник короткой очередью свалил его на пол. Блондин вскинул автомат. Николай с громким криком бросился вперед и сбил десантника на пол. Пули прошли над ними. Старший сержант с пола ответил короткой, в четыре патрона, очередью. Все пули попали в блондина.
– Здесь свои! – крикнул десантник, услышав шаги под окном.
– Вовремя ты, – буркнул впрыгнувший в окно прапорщик.
– Да!.. – Увидев закрывавшего голову руками врача и поднимавшегося с пола Николая, он покрутил головой. – Хорошо, ты зашел не как положено. А то бы… – Не договорив, пораженно уставился на впиленную до половины в ногу ножовку. – Это что? – сипловато спросил он.
Потрясенный десантник не отозвался. Николай, молча шагнув вперед, навалился на врача.
– Убью, мразь! – Николай попытался ухватиться за толстую шею.
Прапорщик, прыгнув вперед, оторвал его.
– Ты чего?! Охренел!
– Это он! – пытаясь достать отползавшего врача ударом ноги, крикнул Николай. – Он пилил! Он, сука!
– Меня заставили! – уперевшись головой в стену, выставив перед собой руки, завизжал врач.
Прапорщик отбросил Николая в сторону. Ударившись больным коленом о стену, он, вскрикнув, упал. Прапорщик ногой разбил локоть закрывавшему лицо врачу. Взвизгнув, тот уронил руку. Выпущенные в упор три пули насквозь прошили его жирную шею. Повернувшись, прапорщик взглянул на потрясенного десантника, не сводившего глаз с Антона.
– Говорили, сдавайтесь, – буркнул прапорщик. – А они «лимонками» бросаться начали. Пришлось кончать.
– До последнего держались духи, – отозвался десантник.
– А ты, – повернулся к стоявшему Николаю прапорщик, – кто?
– Сержант ВДВ Морозов.
– Все, сержант! – Шагнув, прапорщик прижал его к груди. – ВДВ своих не бросает. В нарушение приказа высадились, – подмигнул он. – И не зря. Где же эти журналисты, мать их? – буркнул он, косясь на Антона. –
