Лжегерои российской науки

кафедрой завладела "демократическая интеллигенция". По ложному доносу, авторство которого установить также до сих не удалось, был сослан и надолго оторван от связи с научными центрами видный физик Д. Д. Иваненко[1]. И таких примеров можно было бы привести множество.

С 1950-х гг. возможности "демократической интеллигенции" по организации репрессий оппонентов с помощью политических доносов уменьшились, и она вернулась к своим прежним методам: помехам в защите диссертаций и научной карьере, диффамационным публикациям в СМИ и т. д. Например, когда профессор Н. С. Акулов, основатель кафедры магнетизма физфака МГУ, указал, что ряд ключевых понятий и формул, приведённых в публикациях ученика А. Иоффе Н. Н. Семенова, содержится, в точностью до переобозначений, в работе русского химика Н. А. Шилова[2], то против него была организована длительная кампания травли, в результате которой он был вынужден покинуть университет, а затем и вообще Москву[3]. Когда зам. декана по учебной работе физфака МГУ А. Ф. Кононков в послевоенное время попытался оказать содействие в поступлении на факультет способным ребятам, вернувшимся с фронта, то раздражённые демократические учёные стали чинить ему помехи в защите кандидатской диссертации, основанной на нескольких опубликованных книгах[4]. Когда генетик Ю. П. Алтухов в начале 1970-х гг. получил научные результаты, противоречившие основанному на неодарвинизме агрессивно-атеистическому мировоззрению либеральной интеллигенции, его работы стали замалчиваться, ему начали создавать препятствия в научной карьере. В одном из своих последних интервью он говорил об этом так: "Можно же как человека изолировать? Не ссылаться на него, не давать ему продвижения ? и все… меня и в Академию не пускали в течение долгих лет. Первый раз, когда меня выдвинул институт, мне было 39 лет. Они меня только в 50 лет избрали. Все делали, чтобы не пропустить"[5]. Когда профессор, доктор биологических наук В. И. Пыженков в своих недавних историко-научных исследованиях выявил (точнее, вновь, после публикаций А. Коля и Г. Шлыкова, показал) поразительно малую отдачу для советского сельского хозяйства 1930-х гг. высокозатратных экспедиций известного ботаника Н. Вавилова, то "либеральная общественность", чьим кумиром Н. Вавилов являлся издавна, стала, следуя своему любимому методу, дружно подвергать В. И. Пыженкова личным нападкам, а его работы ? голословному охаиванию.

Сопряжённой к этой диффамационной деятельности антигероев российской науки было распространение ими ложных, зачастую идеологически заказанных теорий. Так, в дореволюционное время многие представители либеральной интеллигенции, следуя духу времени, поддерживали редукционистские доктрины, сводившие жизнь к химическим реакциям, а работу сознания ? к "рефлексам головного мозга"; по выражению писателя Н. Лескова, "о душе свидетельствовали по расчленению лягушки… по усечённым и электрической искрой припалённым кошачьим хвостам полагали о жизни". В советское время псевдонаука, особенно в биологии и социологии, расцвела пышным цветом: прогрессивная интеллигенция продвигала и евгенику, и "опыты" по скрещиванию людей с обезьянами, "долженствующие покончить с религиозными предрассудками", и производство лекарств из мочи, и многое аналогичное. Авторы писали хвалебные рецензии друг другу и организовывали рекламные кампании, благодаря чему некоторые из этих "инноваций" закрепились в общественном сознании как научные достижения.

Подрывная деятельность в Новороссийском университете

С начала XIX века Одесса, Николаев, Херсон стали быстро превращаться в крупные торговые и военно-морские центры. К 1820-м гг. хлебные и прочие "короли" Новороссии нажили на контрабанде, спекуляциях, оптовых продажах через порты Северного Причерноморья колоссальные состояния. Развернувшаяся примерно тогда же реорганизация Черноморского флота дала новые источники прибылей местным банкам и посредническим конторам, превратившись, при содействии коррумпированного окружения адмирала А. С. Грейга, главного начальника этого флота, в крупнейшее предприятие по разворовыванию государственной казны. Дельцы, получая благодаря родственным связям с женой Грейга Лией Моисеевной Витман, подряды на строительство судов, выставляли счета, вдвое-втрое превышавшие реальные расценки[6].

Рост нажитых преступными по сути способами состояний привёл к росту и обычной, уличной преступности, благодаря чему Одесса к середине XIX века прочно завоевала "славу" одного из самых криминальных городов Российской Империи.

Крупная экономическая преступность вскоре устремилась к политической власти ? "политика есть концентрированное выражение экономики". Поэтому не было ничего удивительного в том, что с 1870-х гг. в Одессе, наравне со столичным городом Петербургом, а в чём-то и опережая его, начали формироваться террористические группы и мало отличные от них революционные партии.

Простые уголовники не имели особой надобности в образовании. Однако организация терактов или политических структур требовала технических, экономических, социальных знаний; интеллектуального обеспечения. Во второй половине XIX века в одесских учебных заведениях и вокруг них стали возникать подпольные общества, лидеры которых ? студенты Новороссийского университета (Одесса) А. Желябов, Л. Троцкий (Бронштейн), выпускник местной гимназии А. Парвус (Гельфанд) ? вскоре получили широкую известность во всей России[7].