Главные герои в этой главе — живописцы. Или… Их имена Филипп Рубор и Ферета Су. Впрочем, читатель может придумать и другие по собственному усмотрению. В их прошлом неудачные браки и рождение троих детей. Но это замужество принесло счастье им обоим. По крайней мере, так обстоят дела в начале повествования. Ферета находится в расцвете сил, ей сорок, в то время как в ноябре у Филиппа начнется восьмидесятый год жизни. Хочу отметить, что он уже обрел успех, она же только начинает покорять сердца женской аудитории, дамы все чаще посещают ее выставки. Он же, по мнению многих, последние два десятка лет медленно выходит из моды, после того как поднялся на вершину славы. Выставки его проходили и в родной стране, и в Нью- Йорке, Лондоне, Париже, Барселоне, Мадриде, Риме, Милане, Афинах, Москве, Санкт-Петербурге, даже в Китае и Японии. Здоровье подводит его все чаще, и потому он неминуемо движется к забвению. Картины его так же колоритны и хороши, как прежде, и с успехом продаются за границей, однако в своей стране он не может получить ту же цену на аукционах и в галереях, которую предлагали раньше; они все меньше и меньше заинтересованы в нем.
Порой ему приходит на ум мысль, что дела шли бы лучше, будь он мертв…
Главными героями моего повествования будут Милорад Павич и Ясмина Михайлович. По крайней мере, они были… Милорад Павич умер, а я, Ясмина Михайлович, пишу эти строки, потому что я писатель, это моя работа, которую я люблю.
В стране, в которой мы живем, в то время, в которое живем — закончившаяся первая декада XXI века, — любить и мужа, и работу считается неестественным, аморальным, подозрительным. Вот к чему мы пришли. У меня иногда возникает чувство, что я родилась с дефектом и живу с ним уже более пятидесяти лет… Самым важным для меня в жизни была любовь. Тем не менее почти на каждом шагу, все чаще и чаще я сталкиваюсь с почти маниакальным стремлением ненавидеть. Всё и всех. Ненависть окупается; это чувство проще выразить, оно вырывается изнутри само, в то время как любовь требует душевных сил.
В настоящее время я ощущаю себя замурованной в собственной квартире. Любовное гнездышко превратилось в безмолвную ледяную тюремную камеру. Полагаю, такое испытывает каждая вдова. Все вокруг будто внезапно окаменело и замолкло. Тишина, неподвижность, давно не звонит телефон, в почтовом ящике ничего, кроме счетов, ход часов кажется громким шумом, даже никто из соседей ничего не сверлит…
Зима с ее снегом, ветром, дождем и льдом растянулась на много месяцев. Словно и климат тоже вступил в заговор против меня. На самом деле все в сговоре против всех.
Бесконечная зима, сумасшедший ритм жизни. Препятствия возникают на пути с того момента, как мы просыпаемся, сохранить стиль жизни и обойти их становится все сложнее без колоссальных усилий и стресса…
Вся эта чепуха отошла на задний план, я пребывала в состоянии шока от смерти любимого. Кроме того, мне не было позволено сохранить факт потери только для себя. Известность личности не предполагает, что смерть его будет частным событием. Как и уход всех членов семьи. Чтобы пережить это, я решила занять время походом по учреждениям, где пришлось вести баталии с администрацией, разобраться с деловой и частной корреспонденцией мужа, чтобы отобрать письма, которые могли бы стать его наследием; но вечерами, когда темнело, я приступала к личным делам.
Вы полагаете, по вечерам я скорблю… И это правда. Горе наваливается с невероятной силой. Непередаваемой, невообразимой. Однако я нашла способ облегчить боль.
Прагматичный и действенный способ. Я решила опять вспомнить о том, как влюбилась в мужа. У меня есть привилегия читать книги Милорада и наблюдать, как он вплетал в сюжет произведений нашу личную жизнь, своего рода запоздалые письма о любви. Мне доставляет удовольствие вспоминать то или иное событие, картины представляются более яркими, чем может передать цифровой фотовидеоальбом, слова ласкают меня, а некоторые вещи, должна признаться, обретают иные контуры и глубину.
Я перечитала роман «Другое тело», посвященный мне, «Тунисская белая клетка в форме пагоды», где также главная роль отведена мне, я сравнивала написанные нами вместе «Историю любви в двух версиях» и «Две истории из Котора», я помню премьеру в Москве спектакля по книге «Вечность и еще один день», начинавшейся словом: «Ясмине».
Ложась спать, я надеваю оба обручальных кольца, чтобы призвать счастливые сновидения. Я все еще ношу черное, и не ради традиции, а из глубокого внутреннего чувства, что так лучше, каждое утро я заставляю себя сделать макияж для себя, для него и для окружающих. Внутри меня живет воссозданное мною же чувство пламенной любви, согревавшее меня двадцать с лишним лет. Я сияю, хотя давящая печаль едва позволяет дышать, сияю, потому что мне выпало счастье испытать великую любовь, которую никто у меня не отберет, это могу сделать только я сама.
Запоздалые письма о любви
