после падения Берлинской стены. — Серьезное различие между нами и революционными движениями заключалось в том, что мы, антикоммунистическая оппозиция, не имели никаких иллюзий вроде "утопии об идеальном обществе"… Западные интеллектуалы обычно связывали надежды с Вьетконгом, Фиделем Кастро, Мао Цзэдуном, Советским Союзом, сандинистами в Никарагуа, не могу объяснить почему. Наше движение, уже упомянутый Вацлав Гавел в Чехословакии, Андрей Сахаров в России и "Солидарность" Леха Валенсы не стремились к утопии. Мы жаждали возврата к норме".
Политические акции протеста, проходившие по обе стороны железного занавеса в 1968 году, разительно отличались друг от друга. Революционно настроенные студенты Запада проводили демонстрации ради достижения социалистической утопии посредством упразднения правового государства, за которое боролись диссиденты Востока, попадавшие в тюрьму как раз за выдвигаемые требования об установлении гражданского порядка. Такие критики системы, как Михник, Гавел и Сахаров, надеялись на открытое, пусть и несовершенное общество, в то время как западные демонстранты требовали совершенного общества, связывая свои ожидания, как отметил Михник, с каждым новым тоталитарным режимом, оставлявшим после себя кровавый след.
В 1970-х, когда я учился в гимназии, многие верили, что молодежные протесты в европейских и американских университетах знаменуют собой новое время и что социалистическая утопия не за горами. При этом интеллектуалы стран Восточного блока воспринимали свою протестную деятельность как начало конца реализованного социализма. Теперь мы знаем, что правда была на стороне диссидентов за железным занавесом. Оглядываясь на 1968 год, я с уверенностью могу сказать, что исторически настоящие победители — именно критики системы от Балтийского до Черного моря. Я рос в тени западноевропейского поколения 1968 года, которое долго определяло мой кругозор, ценности и мечты. Впоследствии в СССР я познакомился с другим поколением 1968 года, для которого борьба за свободу стала путеводной звездой, в том числе потому, что слова диссидентов не расходились с их поступками. Для них слово было неотделимо отдела, хотя им часто приходилось дорого платить за это.
У западноевропейского поколения 1968 года ситуация была обратной, а расстояние между словом и делом — неизмеримо огромным. Напоказ говорилось одно, чтобы продемонстрировать наличие "правильных взглядов", а на деле люди часто поступали совсем по-другому. Фактически они загребали жар чужими руками. В Восточной Европе поддержка правозащитного движения по определению не могла быть морально бесплатной. Все, кто к нему присоединялся, знали, что их участие может привести за решетку, навсегда испортить карьеру и разрушить семью.
Для Айаан Хирси Али, Мариам Намази и Афшина Эллиана в моральном смысле все тоже не бесплатно, хотя они и живут на Западе. За возможность выступать открыто, отстаивать право говорить "нет" своей религии и требовать такого же критического исследования для ислама, как и для христианства, и других религий и идеологий, они платят получением смертельных угроз, жизнью под охраной, а в некоторых случаях — разрывом с семьей и друзьями.
Бывшие мусульмане и исламисты, а также критически настроенные к своей религии мусульмане играют решающую роль в осознании угнетения во имя ислама и борьбы с ним как в мусульманских странах, так и в западной мусульманской среде. Требуя права на выход из своей религиозной общины, отдавая приоритет личным правам над общими, бывшие мусульмане фактически говорят собратьям по вере всего мира то же, что и семь[20] смельчаков, не побоявшихся в августе 1968 года выйти на Красную площадь в знак протеста против ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Слова на плакате, который им удалось развернуть, прежде чем их арестовали сотрудники КГБ, были адресованы в первую очередь гражданам Чехословакии, но в принципе относились и ко всем остальным странам Восточного блока: "За вашу и нашу свободу".
В XIX веке эти слова произнес русский писатель Александр Герцен в поддержку польского восстания, участники которого боролись за независимость от России. В 1968 году они прозвучали очень современно, а в январе 1991 года я увидел их снова — во время московских демонстраций в поддержку национально-освободительной борьбы в странах Балтии после нападения советских войск на Литву и Латвию. Да и в начале XXI века вряд ли найдется более подходящий девиз для тех, кто сражается за права человека и подобно восточноевропейским диссидентам времен холодной войны отбывает тюремный срок за свои взгляды.
Преступление без жертвы
Еще светло, но тьма сгущается.
В конце концов мы будем помнить не слова наших врагов, а молчание наших друзей.
12 августа 1553 года в Женеву прибыл господин средних лет. Семнадцать лет назад этот город провозгласил себя республикой, перешел в
