Хотя он еще не оправился от раны, на нем была сверкающая стальная кольчуга, перетянутая на бедрах голубой перевязью, на которой висели сабля и богато убранный ятаган с золотой рукоятью, украшенной бирюзой.
– Кто ты такой? – спросил он араба, сделав рабу знак удалиться.
– Мое имя ни о чем тебе не скажет, – ответил араб. – Меня зовут Эль-Кадур.
– Мне кажется, я тебя уже где-то видел.
– Возможно.
– Тебя послал Хусейн-паша?
– Нет, я соврал.
Мулей-эль-Кадель отступил на два шага, быстро схватившись за рукоять сабли, но не вытащил ее из ножен.
Эль-Кадур жестом успокоил его и быстро проговорил:
– Не думай, что я пришел сюда посягнуть на твою жизнь.
– Тогда почему ты солгал?
– Потому что иначе ты бы меня не принял.
– Что же заставило тебя воспользоваться именем паши Хусейна? Кто тебя послал?
– Женщина, которой ты обязан жизнью, – со значением ответил Эль-Кадур.
– Женщина?! – удивленно вскрикнул турок.
– Вернее, благородная дама-христианка, принадлежащая к высшей итальянской знати.
– И я обязан ей жизнью?
– Да, Мулей-эль-Кадель.
– Да ты сошел с ума. Я никогда не был знаком ни с одной итальянской аристократкой, и ни одна женщина никогда не спасала мне жизнь. Дамасский Лев способен спасти себя сам, не прибегая ни к чьей помощи.
– Ты заблуждаешься, Мулей-эль-Кадель, – спокойно сказал араб. – Если бы не великодушие этой женщины, не бывать тебе при штурме Фамагусты. Ведь твоя рана еще не зажила.
– Да о ком ты говоришь? О том юном капитане, что выбил меня из седла?
– Да, о Капитане Темпесте.
– Объяснись.
– Это итальянская аристократка, она даровала тебе жизнь, хотя имела полное право тебя добить.
– Да что ты такое говоришь! – воскликнул турок, сначала залившись краской, а потом побледнев. – Тот капитан, что сражался, как бог войны, – женщина?! Нет! Не может быть! Женщина не могла победить и выбить из седла Дамасского Льва!
– Это была герцогиня д’Эболи, известная среди христиан под именем Капитан Темпеста, – сказал Эль-Кадур.
Мулей-эль-Кадель был настолько поражен, что на какое-то время потерял дар речи.
– Женщина! – с болью вырвалось у него. – Дамасский Лев обесчещен, и теперь ему остается только сломать свою саблю.
– Нет, такой храбрый воин, как ты, не может сломать самый доблестный клинок турецкого войска. Женщина, что одержала над тобой победу, – дочь самого знаменитого фехтовальщика, которым гордится Неаполь.
– Но ведь это не он меня сразил, – почти с рыданием в голосе ответил турок. – Меня выбила из седла женщина! Честь Дамасского Льва теперь утрачена навсегда!
– Та, что победила тебя, – благородная дама, Мулей-эль-Кадель!
– Она станет меня презирать.
– Нет, потому что теперь твоя противница по поединку взывает к великодушию Дамасского Льва.
В глазах турка сверкнул огонь.
– Моя противница нуждается во мне? Разве Капитан Темпеста не погиб?
– Он жив, но ранен каменным ядром.
– Где он? Я хочу его видеть! – крикнул Мулей-эль-Кадель.
– Чтобы убить? Моя госпожа – христианка.
– А кто же ты?
– Я ее верный раб.
– Это герцогиня послала тебя ко мне?
– Да.
– Чтобы просить меня помочь ей бежать из Фамагусты?
