– Да ты рехнулся!
– Напротив, господин боцман. Мой разум трезв, как никогда, а рука крепка.
– Ба! Полно бахвалиться! У тебя, должно быть, это самое расстройство, помешательство, как же его… Малыш Флокко, подскажи, ты же у нас ученый! Как там его?..
– Письмешательство в острой форме, – отозвался юноша и резко крутанул штурвал, уводя корабль от бегущей прямо на него огромной волны.
– Тысяча бретонских колоколен! Молодец мальчишка! Видать, ваши священники помозговитей тех, что из Иль-де-Ба! Если твой учитель еще не помер, надо будет одарить его кошелем серебра!
– Вот уж не знаю! Он и тогда-то был стар как мир!
– Каменная Башка! – закричал Дэвис, которому наконец удалось зарядить мушкет. – Вы сдаетесь?
– А я тебя о том же спросить собирался! – воскликнул бретонец.
– У меня заряженный мушкет!
– Поздновато ты его зарядил, приятель. Пока мы возводили баррикады, ты, словно чайка, рассиживался на верхотуре, а теперь уже слишком поздно! Нас не достать.
– Ну до чего же вы проворны.
– Да ведь мы моряки, а не простые лодочники или лесники вроде вас!
– Будь вы хоть демоны из преисподней, а я перестреляю вас, как воробьев! – крикнул Дэвис в бессильной ярости, пытаясь взять боцмана на прицел. – С меня довольно!
– А уж с меня и подавно, дружок.
– Я стреляю!
– Ну так стреляй.
– Я отправлю вас на тот свет и заберу письма.
– Опять приступ письмешательства! Плохо дело!
– Поберегитесь! Вам предстоит иметь дело с канадцами, которым нет равных и в перестрелке, и в рукопашной!
– Тридцать тысяч бизоньих рогов! Да этот попугай заливается не хуже соловья, а, Малыш Флокко?
– Настоящий кенар! – поддержал его юноша, не спуская глаз с метиса.
– Я стреляю! Стреляю!.. Стреляю!.. – вне себя от гнева, кричал Дэвис.
– Раз… два… три… – пробормотал Каменная Башка. – Не ровен час, эта скотина прострелит бочонок с солеными окороками или раскрошит своими пулями наши галеты.
– Или поднимет целую бурю муки! – расхохотался Малыш Флокко.
– Будь осторожен, сынок!
– Да ведь передо мной целая стена из бочек!
– Не высовывайся. Канадцы стреляют без промаха!
Укрывшись за баррикадами вместе с двумя невозмутимыми немцами, друзья продолжали переговариваться. Братья-наемники знали, что Каменная Башка не из тех, кто легко отступает, – им не раз пришлось видеть его в деле и в Бостоне, и на Лонг-Айленде, и в Нью-Йорке. Каких только шуток весельчак-боцман и его верный Малыш Флокко не сыграли над англичанами! Боцман мог выйти победителем из любой заварухи, даже без помощи баронета Маклеллана и команды «Громовержца».
Бретонец вольготно растянулся на палубе под прикрытием нактоуза, когда Ульрих, младший из двух братьев, резко дернул его за рукав.
– Чего тебе? – спросил его боцман.
– Папаша! Отнофо канатца польше не видать!
– Может, его волной смыло. Или он изволил спуститься в каюту!
– Ф такой-то момент? Пыть не мошет, папаша!
– Отвяжись, приятель! Мое дело – следить за мушкетом Дэвиса.
Казалось, Попугай, как окрестил метиса боцман, никак не мог решиться на выстрел.
Шторм становился все сильнее, волны одна за другой захлестывали палубу, швыряя судно из стороны в сторону, а мачта раскачивалась от ветра. В подобную бурю и самый меткий стрелок не смог бы попасть в цель.
– Пусть только попробует спустить курок! Нас ему не достать, только напрасно пули растратит, – заметил Каменная Башка. – Этот шторм послал нам сам Господь Бог. Теперь этого Попугая можно не опасаться. Не так-то просто нас зацепить, стреляя с салинга. Ах! Бедняга Дэвис! Предлагаешь нам сдаться, а ведь это мы поймали тебя в ловушку, рано или поздно мы тебя схватим!
– А как же канатцы, папаша? – спросил Ульрих.
