во времена французского владычества; двоих сыновей, старший из которых, Анри, – судя по превосходному портрету, висевшему в гостиной, крепкий и красивый юноша – в тот момент был на охоте, и младший, Шарль, шестнадцати-семнадцати лет, который оставался в замке; а также прелестной золотоволосой дочери Дианы, мягкого и сердечного создания.
Благодаря богатству, унаследованному супругой барона, и его процветающей торговле шкурами семья ни в чем не знала нужды, однако теперь, когда в Канаду пришла война, торговля велась не столь успешно.
Слуги любили барона не меньше его домашних, и целый отряд верных алгонкинов сопровождал его на охоте и рыбалке и охранял замок. Незнакомец, сопровождавший Клермона и Маклеллана в лагерь манданов, оказался капелланом, аббатом Ривуаром, которого индейцы называли не иначе как «отец молитвы». Этот бесстрашный и достойный человек также служил наставником сыновей барона и готов был, рискуя головой, следовать за Клермонами повсюду, будь то на охоту или на войну.
Среди служанок благородных дам особенное внимание привлекала Лизетта – юная камеристка мадемуазель Дианы, дочь погибшего французского эмигранта. Это была бойкая и живая девушка, с озорным личиком и смелыми лучистыми глазами, полными доброты и лукавства.
Чары этой французской прелестницы поразили привычного к головокружительным опасным приключениям, но не к обществу милых дам Малыша Флокко в самое сердце. С доселе незнакомым ему сладостным томлением марсовой не отрываясь глядел на заботливо суетившуюся у стола Лизетту.
Малыш Флокко, симпатичный, сообразительный и с решительной повадкой, и сам был завидным кавалером. Заметив долгие, полные восхищения взгляды юного марсового, Лизетта, то и дело заливаясь нежным румянцем, с тайным удовольствием опускала глаза.
Остаток дня и последовавшая за ним ночь прошли без всяких происшествий. Прежде чем отойти ко сну, сэр Уильям не мог не нанести визит на свое севшее на мель судно и вернулся успокоенный: ветер перестал и озеро успокаивалось на глазах.
– Готов поспорить на целое состояние, что завтра озеро будет гладким как зеркало, – произнес он, вернувшись в замок. – Я наконец смогу снять с мели свой корвет и вернуться к миссии, доверенной мне генералом Вашингтоном.
Неутомимый Каменная Башка во что бы то ни стало желал пуститься на поиски Риберака до наступления ночи, однако товарищи настояли на том, что ему необходим отдых, ведь этот непобедимый бретонец был из такой же плоти и крови, как и его друзья. Упрямый боцман, ворча, согласился.
Утром спавших как убитые после долгих бессонных ночей и утомительных приключений сэра Уильяма, Каменную Башку и их товарищей разбудили громкие крики.
– Тысяча колоколен! Это англичане! – еще не до конца проснувшись, загремел старый боцман. – Все на мостик!..
– Что ты там развопился? – перевернувшись на другой бок, сонно пробормотал Малыш Флокко.
– Разве ты не слышишь голоса?
– И что тут необыкновенного? Мы же в замке.
– Что-то случилось!
– Тебе пригрезилось, папаша.
– Гм…
– Говорю тебе, все в порядке.
– Ставлю свою фамильную трубку против стакана скорпионьей настойки, что к нам вот-вот наведаются англичане!
– Ну так поприветствуем их, и дело с концом.
– Я бы предпочел встретить их залпом из своего абордажного орудия.
– Грозный вождь атакует!
– Поберегись, пулигенский щенок, или я тебя так за уши оттаскаю, что они станут длинными, как у осла!
– Как твои?
Довольный своей шуткой, марсовой весело расхохотался. Каменная Башка что-то еле слышно пробормотал.
– Не уважаешь меня, мошенник, пользуешься моим расположением, – наконец вскинулся он. – Уж я найду, как тебе отомстить!
– И как же?
– Мне есть что сказать обо всех проклятых марсовых на свете…
– Ой-ой, напугал!
– А в особенности о тех, что из Ле Пулигена…
– Ох, какая страшная месть!
– И о некой камеристке по имени…
– Что?!
– Лизетта… Так-то, юнец, вижу, я попал в цель. Ладно уж, не буду добивать тебя, уж больно я к тебе прикипел. Скажи-ка мне лучше, где ночуют Вольф и Ульрих.
– В соседней комнате, – поднявшись с постели, отвечал Малыш Флокко.
