— Как ехали?
— Через центр на Стрыйскую, дальше по шоссе…
— На контрольно–пропускном пункте останавливались?
— Там без остановки не проедешь.
— Документы проверяли?
— Конечно.
— И у пассажиров?
— Да, — быстро ответил и заерзал на стуле.
— А потом?
— Доехали до Стрыя, там их высадил, хотел получить продукты, но опоздал. Пришлось возвращаться порожняком.
— И все?
— Все.
Кирилюк закрыл папку, вздохнул почти сочувственно. Сказал:
— Ну что ж, гражданин Жарков, вынуждены задержать вас. Во–первых, за ложные показания. Во–вторых, за содействие опасному преступнику.
— Что вы, товарищ следователь, — завертелся Шурка. — Я все расскажу.
Кирилюк снова открыл папку:
— Так куда вы ездили?
Шурка прикинул: лучше ответить за левый рейс, чем за содействие. Ответил жалобно:
— Вы не знаете, товарищ следователь, что такое шоферская жизнь. Платят копейки, а требуют — во!.. Признаюсь честно, сделал вчера левую ездку. До Дрогобыча и обратно. За пятьсот рублей…
— Вот это ближе к истине. Мы знали, что вы были в Дрогобыче — ваша машина зарегистрирована там на КП. Где высадили пассажиров?
— На автобусной станции.
— А у нас есть сведения…
— Врут! — Шурка прижал руки к груди. — Честное слово, на автобусной станции.
Петр понял: Жарков говорит правду. Солгал раньше, когда сказал, что на КП у всех, в том числе и у Сливинского, проверяли документы. Интересно, станет ли отказываться и сейчас?
— Автоинспектор младший лейтенант милиции Боровиков показывает, — он пристально смотрел Шурке в глаза, — что в кабине вашей машины сидела только одна женщина. В будке же — он не осматривал ее, а только заглянул — никого не было. Как прятали этого так называемого мужа Радловской?
Дальше выкручиваться не было смысла, и Шурка признался:
— Под мешками из–под сахара.
— Вот как, Жарков! Помогли сбежать государственному преступнику.
— Ей–богу, — чуть не заплакал Шурка, — я думал: обычный вор… Очистил квартиру и рвет когти.
— Расскажете об этом на суде. — Петр вызвал конвоира: — Уведите!
Пошел к Левицкому. Полковник поинтересовался результатами допроса Жаркова.
— Обыкновеннейший пройдоха, — сказал Кирилюк, — готовый за деньги на все. Высадил их на автобусной станции в Дрогобыче. Должно быть, говорит правду: он теперь ради собственной шкуры продал бы их дважды и глазом бы не моргнул.
На столе у Левицкого — большая карта. Полковник подозвал Петра:
— Как думаешь, почему они поехали в Дрогобыч?
Кирилюк провел пальцем по линии государственной границы в районе Бескид:
— Сливинский оттуда пришел, туда и хочет податься. Горы, леса, банды, особенно здесь. — Он обвел часть территории Польши.
— Правильно, — прищурился Левицкий. — Ну–ка, теперь вместе пораскинем мозгами. Сливинский сбежал из города вместе с Ядзей Радловской. Судя по всему, испытывает к ней какое–то чувство. Не означает ли это, что он хочет взять ее с собой за рубеж?
— Ни в коем случае! — сразу ответил Кирилюк. — Сливинский — человек энергичный и умный, мы это почувствовали на собственной шкуре. Безусловно, знает, что перейти нашу границу — дело опасное, сложное и требует физических сил и, если угодно, незаурядного мужества. Будет ли он рисковать чемоданом, я уж не говорю о собственной его голове, ради Ядзи? Тут не может быть двух мнений!
— А вывод? Какой ты можешь сделать вывод?
Кирилюк походил по кабинету, заложив руки за спину.
— Радловская нужна Сливинскому как ширма, как спасательный круг. Теперь он сидит вместе с ней где–то под Карпатами и пытается установить связь с людьми, которые переведут его через границу. Как только установит связь, бросит Радловскую и уйдет в Бескиды.
