– Двадцатка до дяди Вани не доехала. Но это еще не значит, что наши обязательства перед ним исчерпаны. Дядя Ваня подписал постановление, и мы его вчера благополучно забрали из канцелярии. А расчет так и не произведен. Нехорошо.
Скрипник выдохнул с облегчением:
– Это да.
– Твои мысли? Что там с наличкой?
– Не очень-то…
– Тогда займись, а… Поскреби по сусекам… А я схожу перекушу.
Денис вышел из офиса и, перейдя улицу, завернул в кафешку «Сьерра» в здании напротив. Ему повезло: Замятина только начала поедать свою солянку, и у Дениса появлялся шанс весело провести обеденный час.
– Здесь свободно, мэм? – спросил он, разглядывая новые часы Валентины. – Чего, договорилась все-таки с москвичами?
– Даже если я скажу «занято», думаю, вряд ли тебя это остановит, не так ли? Москвичей взяла! Не будешь подавать на меня в суд за это?
– Как знать, как знать… – негромко произнес Денис, усаживаясь напротив. – Возмещение морального взыскать с тебя, что ли… Как соляночка?
– Отменная, Денис Александрович. Рекомендую.
Он заказал себе такую же солянку и свиную отбивную в перечном соусе.
– Художника всякий может обидеть, – улыбнулась Валя.
– Какого художника? – фыркнул в ответ Дмитриевский. – Тоже мне любительница абсента…
Так, в шутливых препирательствах, прошли десять минут, и Денису принесли суп. Валентина очень легко и естественно чередовала болтовню с серьезными разговорами. Дмитриевский не мог забыть, как где-то с полгода назад за таким же непримечательным обедом между парочкой шуток она втиснула вопрос:
– А ты знаешь, зачем живешь, адвокат дьявола?
Он тогда поперхнулся от неожиданности, а Валентина оставалась более чем серьезной:
– Я в книжке одной читала. И теперь забыть не могу. Мы живем не только для того, чтобы кушать, пить и заниматься сексом…
– Конечно, нет, – попытался отшутиться Денис. – Не забывай про керлинг! Есть, пить, заниматься сексом и играть в керлинг!
– Не только! – не унималась Замятина. – Каждый человек – это целая россыпь талантов. Только мы можем не знать про них. Или знать про какие-то… Но у каждого есть один, главный талант… Самый мощный… Мы должны найти то, для чего предназначена наша жизнь. Искать и найти. Понимаешь? А если сами не будем искать, то жизнь так или иначе нас направит именно туда. Пока мы не усмирим гордыню и не возьмемся за дело…
Серьезное заявление, подумал тогда Денис, а Замятина тут же вытащила на свет божий шутку про трех евреев. На том и кончился разговор. А сейчас она уже прикончила солянку и попросила официанта принести ей кофе.
– Как бизнес, друг мой? – спросила Замятина, как будто увидев что-то в усталых глазах Дениса. – Приторговываешь правосудием?
Дмитриевский провел рукой по трехдневной щетине, вздохнул и вкратце рассказал о делах; кроме, конечно, последнего эпизода, который пока должен был оставаться внутри маленького социума их фирмы. Хотя, подумалось ему, там уже столько народу в курсе – наверняка в ближайшее время всплывет. Будет еще один повод для шуток.
Замятина выслушала Дениса без особого энтузиазма.
– Да уж, – отозвалась она, ухмыльнувшись, – с подводной лодки сложно сойти, если она уже погрузилась. Может, тебе всплыть, дружочек? Выйти на капитанский мостик и подышать?
Денис, несколько удивленный такой метафорой, открыл было рот для ответа, но его прервал телефонный звонок Орловой.
– Денис, ты когда вернешься? Я хочу отъехать через часик, надо поговорить.
– Через полчаса буду, – ответил он и положил телефон на стол.
Замятина, прищурившись, смотрела в свою чашку, что-то выискивая в кофейной гуще.
– Гадаешь, мать? – съехидничал Дмитриевский. – Где там твои женихи-то?
Она подняла свои удивительные карие озера на Дениса, кокетливо откинула со лба прядь черных как смоль волос и с абсолютно серьезным и грустным видом заявила:
– А мне не нужен никто. С тех пор как ты шесть лет назад вероломно женился на Ирке, мне никто не нужен. Гоню всех… Одна ребенка воспитываю…
Дмитриевский вылупился на нее, открыв рот, а Замятина, выдержав секунд двадцать, все-таки захохотала, привлекая к себе взгляды посетителей ресторана.
– Поверил! – смеялась она. – Поверил, а!
Денис выругался и принялся доедать суп.
Валя все продолжала смеяться. Потом вдруг притихла.
