И вполне возможно, а то и очевидно, что историю майора Пугачёва передают друг другу зэки в одном из лагерей, соседних с тем, откуда был совершен побег. Так передавали из уст в уста когда-то предания, былины. И в этом случае майор Пугачёв может быть совсем не Пугачёвым и не майором (в очерке «Зеленый прокурор» это подполковник Яновский), и детали побега могут не соответствовать истине. Той документальной истине, которую ищут в рассказе Шаламова историки, некоторые литературоведы и часть въедливых читателей.
Но истина в рассказе есть: «если и умереть, то свободными». Очень опасная истина…
Рассказ был написан (или записан) в 1959 году. Я не нашел сведений, предлагал ли Шаламов его в редакции журналов. Думаю, именно этот рассказ предложить не решился. Одно дело писать о жертвах культа личности (а жертвы стали появляться в прозе задолго до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына), а другое – о тех, кто режиму, порожденному культом личности, противостоял. Причем вооруженно. Убивают советских солдат, хотят улететь куда-то (наверняка за границы СССР), и при этом они – «лучшие люди»… За этот рассказ Шаламова вновь могли отправить в лагерь…
Наверное, активное пропагандирование «Последнего боя…» небезопасно и нынче.
Елена Михайлик и Валерий Есипов (к слову, автор книги о Шаламове в серии ЖЗЛ) полемизируют, во-первых, с историками и журналистами (с Игорем Пыхаловым, Александром Бирюковым), которые обличают автора рассказа в неточностях.
Шаламову предъявляют, например, такую деталь: один из персонажей рассказа, Солдатов (у его прототипа фамилия та же), взят живым. Его долго лечат, «чтобы расстрелять». Но, негодуют историки, реального Солдатова не расстреляли – смертная казнь в тот период была отменена, – он получил 25 лет и в 1957 году досрочно был освобожден. «Неправда!»
В шаламовском очерке «Зеленый прокурор» тоже есть Солдатов, и там он действительно получает 25 лет. Но очерк и рассказ – разные жанры литературы, чего не могут не знать критики Шаламова. К тому же в «Последнем бою…» год побега не указан. Это могла быть весна 1946 года или 1947-го… Указ об отмене смертной казни вышел в конце мая 47-го.
Контрдоводы Михайлик и Есипова справедливы – нельзя уравнивать художественную прозу, пусть и формально предельно приближенную к документальной литературе. (А делается это, скорее всего, не столько по ошибке, сколько по расчету – вот вывел, дескать, Шаламов в рассказе бандеровцев героями, и, значит, все ясно с Шаламовым.) А во-вторых, противостоят тому, что из Варлама Тихоновича, в том числе и при помощи телесериалов, делают борца с советской властью, диссидента.
Действительно, одноименный с рассказом сериал имеет очень мало общего с прозой, а главное, с идеями Варлама Шаламова, да и многосерийный фильм «Завещание Ленина», вроде бы объективно иллюстрирующий биографию писателя, смещает акценты с первых же кадров: название мы видим на фоне заснеженного кладбища зэков. Зритель должен сразу почувствовать: так вот оно какое – завещание Ленина…
Варлам Шаламов вообще неудобная историческая фигура: до мозга костей советский человек, но при этом ненавидящий Сталина («Колымские рассказы» он называл «пощечинами сталинизму»); сын священника, упорно, до конца жизни утверждающий, что он «неверующий», «нехристианин»; патриот, посвятивший свою жизнь на свободе рассказу о бесчеловечности той системы, которая была построена в его родной стране в 30-е годы… Шаламова не удается заполучить ни одной из тех идеологических сил, что действовали и действуют в СССР-России.
Часто можно встретить упоминание, что Шаламов в юности был троцкистом. Это огромная натяжка, как и вообще этот термин, которым клеймили любых противников сталинской политики… Да, Шаламов участвовал в той знаменитой демонстрации левой «объединенной оппозиции» 7 ноября 1927 года, но в ней участвовали разные силы: кто-то поддерживал взгляды Троцкого, кто-то – Зиновьева и Каменева, кто-то – Смирнова и Сапронова, кто-то требовал возвращения ленинских норм. Всех их – десятки тысяч людей – вскоре назвали «троцкистами» и стали уничтожать. Шаламов оказался одним из очень немногих, кто выжил. Выжил чудом. И, оставшись сторонником левых идей, не мог не рассказать, что испытал, увидел со времени первого ареста в 1929-м до отъезда с Колымы в 1953-м…
Замечу, что чохом объединять разные ветви оппозиции стало традицией. Так же все те силы, что выражали свой протест в 2011–2013 годах, – либералов, коммунистов, националистов, монархистов, – назвали оранжевой угрозой и придавили. Немалую часть отправили в места заключения.
Статистика показывает, что сегодня в тюрьмах и колониях содержится около 700 тысяч человек. Это огромная цифра. Немало там и подобных шаламовскому майору Пугачёву – прошедших войны, умеющих убивать. Вновь введены огромные сроки: 25 лет присуждают запросто. И вполне вероятно, мы в скором времени можем узнать о повторении сюжета «Последнего боя майора Пугачёва» в реальной жизни. А детали – из кого состоит группа нынешнего Пугачёва – не столь уж важны, как не столь уж важно, что это за пар сорвал крышку перекипающего котла. Рассказ Шаламова стоит помнить, держать в голове. Чтобы не очень удивиться возвращению Пугачёва.
Драма Валентина Распутина
Настоящий русский писатель в народном сознании тот, кто показывает в своих книгах события, которым он был свидетель, участник; тот, кто в художественном слове отобразил свое и своих современников время.
Конечно, бывают исключения, и порой необходимо открыть современникам забытое прошлое, чем занимались Лажечников, Пикуль, Дмитрий Балашов; нужно заглядывать в будущее или пофантазировать о плодах прогресса, что делали Владимир Одоевский, Александр Беляев, Иван Ефремов, братья Стругацкие…
Но все же, говоря о тех, с кем ассоциируется для них русская литература, абсолютное большинство людей называет писателей, создававших каждый в
