«Револьвер… — вспомнила она, — рулевая будка[19]: роман „В подземельях Ватикана“…» Допытываться, однако, было опасно и преждевременно: так строго-настрого наказал дальновидный Опанас.
Стук нервировал собравшихся на палубе пиратов не меньше, чем их гостей. Капитан лихорадочно соображал: «Роман „Тайны мадридского двора“… Что делать?! Он вырвется, как бык! Он разнесет нас в щепки…»
— Милая барышня, — попросил он Роберта перевести, — это не машина! Это — малахольный бунтовщик!
Но перегородка, отделявшая Дика Сьюкки от его судьбы, рухнула. Замок поддался, и штурман с глухим ржанием вырвался на свободу. По лицу его, вернее, по изодранным клочьям бороды, стекала кровь, огромное тело сотрясалось от гнева. Весь в мыле, фыркая и дико озираясь, он на секунду остановился. Вдруг блуждающий взгляд узника упал на Марусю.
— Не надо! — умоляюще воскликнула девушка, протягивая к нему руки. Мгновенно подоспевший из кубрика Барбанегро хотел оттащить се назад, — но было уже поздно.
Оранжевый штурман глубоко вздохнул и, робко улыбнувшись, произнес по-английски:
— Как ваше здоровье? Мы благополучно прибыли в Трапезонд.
Керрозини облегченно отер со лба холодный пот. — Пронесло!..
— Ну, я пошел на берег но нашим делам! — сообщил он Роберту Поотсу и нахлобучил на голову берет, — но в это же мгновенье растерянно и грозно ухватился за мачту, ибо Корсар поглядел на него искоса с сатанинской усмешкой; проклятый испанец странно кашлянул, потом, как бы невзначай, эффектно положил руку на голову Хлюста…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой честный человек не согласился бы участвовать даже в качестве несгораемого шкафа
Скажи ему, что это просто игрушечная лавка!
— Итак?
— Он опять не соглашается, но притворяется, что соглашается!
— Сколько? — взвыл исстрадавшийся «Части автомобилей».
«Пишущие машины» отчеканил:
— Сорок.
— Тысяч?!
— Тысяч! — еле слышно прошептал «Патентованные резиновые изделия». (Несчастья словно выжали из него весь воздух.)
Помолчали.
— Какая сволочь! — воскликнул «Части автомобилей». — Он еще по-новому притворяется! Он притворяется, что намерен стать нашим покупателем! Одно слово — голландец.
Еще помолчали:
— Ну и ну! По-видимому, нам конец.
«Резиновые изделия» подтянул и сколол английской булавкой ставшие непомерно широкими брюки.
Вошел облезлый от жары «Арифмометры и кассовые аппараты».
— Дурацкая погода! — лязгнул он подозрительным голосом. — Заседаете?.. Кстати, у меня есть новости.
— Откуда? — в один голос спросили игрушки судьбы.
— Достоверный источник, — ответил «Арифмометры», — но тише! Источник со мной. Он ждет. Заплатим ему по-царски.
Облезлый подошел к дверям и, поманив кого-то пальцем, произнес:
— Мосье, прошу!
В комнату как-то боком (и грудью) втерся повар яхты «Паразит». Глаза его горели нравственным возбуждением; за правой щекой леденцом перекатывался воздух:
— Здравствуйте, господа, — сказал повар. Дальнейший разговор, верней — повествование, велось приглушенным клекотом. Лица игрушек постепенно бледнели, помещение наполнялось запахом электричества и резины.
— И-и… — пискнул «Пишущие машины».
