только посылать против турок отряды донских казаков, калмыков и ногаев. Царь оказал Польше и дипломатическую поддержку, попытался предостеречь Турцию от опрометчивых шагов. В Стамбул отправилось посольство Никифора Ванюкова и Василия Даудова, предложило султану присоединиться к мирному договору России и Польши. Алексей Михайлович предупреждал, что в случае нападения на польского короля будет вынужден помогать ему: «То и мы, христианский государь, за него вступимся и учнем против вас промысел чинить и наше повеление пошлем донским атаманам и казакам, чтобы они на Дону и Черном море всякий военный промысел имели». Но великий визирь заносчиво потребовал, чтобы Россия оставалась в стороне от «польских дел». Иначе, мол, и вам достанется. Война в Стамбуле была предрешена.
Запорожцы пишут турецкому султану
В марте 1672 г. султан Мехмед IV прислал вдруг полякам резкий выговор за то, что они «беспокоят» владения Дорошенко, вступившего в число «невольников высокого порога нашего». Король пробовал оправдаться, отвечал, что Украина «от веков была наследием наших предшественников, да и сам Дорошенко не кто иной, как наш подданный». Для турок такого ответа оказалось достаточно. За Дунай двинулась огромная армия, 100–150 тыс. воинов. Речь Посполитая сумела выслать навстречу лишь 6-тысячный отряд Лужецкого. На Южном Буге он потрепал татарские авангарды и под натиском врагов отступил в Ладыжин, где стояли казаки Ханенко. Османы окружили их, заперли в городе, турецкие колонны потекли по украинским дорогам.
Россия старалась уточнить, как отреагируют на начавшуюся войну западные державы. Посольства Алексея Михайловича разъехались в Англию, Францию, Испанию, Швецию, Австрию, Рим, говорили о возможности совместных действий против «общего христианского неприятеля – турского салтана и крымского хана». Но откликнулся лишь папа Климент Х, да и его интерес оказался весьма специфическим. Он уклонялся от обсуждения военного сотрудничества, зато попытался вести переговоры о «соединении церквей на некоторых условиях».
Словом, союзников искать было негде. А на Левобережье Украины старшина снова показала свою ненадежность. Гетман Многогрешный еще недавно был помощником у Дорошенко, а когда в дело вступили османские полчища, призадумался, не пора ли перекинуться обратно? Но другие казачьи начальники и сами не прочь были урвать гетманскую булаву, зорко следили, на чем бы его поймать. Генеральный писарь Мокриевич, войсковой обозный Забелло, судьи Домонтович и Самойлович, переяславский, нежинский и стародубский полковники обратились к царскому воеводе Неелову, представили обвинения, что Многогрешный сносится с Дорошенко, соглашается признать власть султана. Неелов медлить не стал, помнил, что случилось при Брюховецком. Арестовал гетмана, отправил в Москву. Боярская дума приговорила его к смерти, но Алексей Михайлович помиловал, ограничился ссылкой в Сибирь.
А старшина, избавившись от Многогрешного, круто сцепилась между собой. Покатились склоки, дрязги, подсиживания. В Батурин, гетманскую столицу, приехал Сирко, хотел поточнее разузнать, какого кандидата поддержать запорожцам. Но он был слишком популярен среди простых казаков. Начальники перепугались, как бы подчиненные не возвели его в гетманы, и поспешили устранить. Оклеветали, будто он враг царя, служит польскому королю, не зря же воевал за него вместе с Хоненко! В неразберихе и под горячую руку Сирко тоже взяли под стражу, отвезли в Россию и сослали в Тобольск.
Царь и Малороссийский приказ делали все возможное, чтобы побыстрее пресечь раздрай на Украине, не позволить ей скатиться в очередную смуту. Назначили раду в Конотопе, своими уполномоченными Алексей Михайлович определил авторитетных воевод, Григория Ромодановского и Ивана Ржевского. Основным претендентом на булаву считали Мокриевича. Второй человек в казачьем войске, матерый интриган, он после Многогрешного сразу подмял под себя структуры управления. Однако Ромодановский успел изучить украинских лидеров как облупленных. Он сумел провести другую фигуру. 17 июня 1672 г. неожиданно для многих гетманом был избран генеральный судья Иван Самойлович. Человек честный, умелый, а главное – первый гетман со времен Богдана Хмельницкого, верный России.
Между тем боевые действия в Польше развивались своим чередом. Михаил Вишневецкий лихорадочно собирал войска. Но казна пустовала. Паны не считались с новым королем Михаилом, шляхта бунтовала, качая свои права. В Москве строили расчеты, что Речь Посполитая все же организует отпор, турки увязнут в боях, в осадах городов. Но такие надежды не оправдались. В первом же сражении королевскую армию разметали в клочья. Паны уповали, что неприятелей остановит мощная крепость Каменец (Каменец-Подольский), сосредоточили в ней почти все наличные силы, завезли побольше артиллерии, пороха, продовольствия. Но и Каменец задержал турок только на полтора месяца. Крепость пала, а дальше останавливать султанскую армию оказалось некому.
Почти не встречая сопротивления, она хлынула на запад, 28 сентября победоносно вошла во Львов. Король и паны были в полной панике, спасения уже не видели, запросили мира. Сейчас-то не кочевряжились, не упрямились, как перед русскими, – а ну как султан прикажет своим янычарам прогуляться чуть дальше, до Варшавы? Соглашались на любые требования, и 5 октября в Бучаче подписали договор. Польша признавала Дорошенко подданным Турции, уступала ей всю южную часть Правобережной Украины до Киева, обязалась платить дань.
На зиму великий визирь Фазыл Ахмед отвел войско за Дунай. Но теперь пришел черед царю принимать экстренные меры. Дорошенко-то выставлял себя гетманом всей Украины, и в Москву из разных источников стекались сведения – следующее нашествие намечается на Левобережье. Алексей Михайлович разослал грамоты по всем русским городам, оповещал народ, что после легких побед в Польше «салтан турский… возгорделся, приложил в то дело неуклонную мысль, что ему не токмо Польское государство разорить и завладеть, но и всеми окрестными христианскими государства завладеть. Паче же тщится на Московское государство войною и разорением». Но государь извещал подданных и о том, что «малороссийские города» он в обиду не даст. «Мы решили, не щадя своей казны, послать на защиту Украины свои конные и пешие полки». Был объявлен сбор чрезвычайного налога на войну.
Польский король тайно прислал доверенных лиц, уговаривал царя направить армию на Правобережье. Уверял, что в этом случае поляки возобновят
