Ромодановский выставил батареи и открыл по ним крутую бомбардировку, а со стен замка их расстреливали пушки Толстого. Горели дома, на гетманское войско, сгрудившееся на небольшом пространстве, сыпались ядра. Многогрешному пришло время поразмыслить, правильный ли выбор он сделал. Он прислал к Ромодановскому парламентеров, предложил уйти из Чернигова, если выпустят. Боярин не возражал. Но и помог дальнейшему выбору. Намекнул, что не поздно примириться. Ведь кто первым покается, с тем и русские будут сотрудничать. В общем, договорились. Казаки покинули город, а вскоре от них прибыла делегация «бить челом». Многогрешный принес присягу царю, отправил к нему посольство. За это ему сохранили начальство над казаками.
А как только на Украине возник второй центр власти, послушный Москве, мятеж сам собой стал угасать. Полковники начали отпадать от Дорошенко, забрасывали удочки, чтобы и их простили. Запорожский кошевой Суховеенко тоже вступил в переговоры с Ромодановским. Митрополит Тукальский обратился к канцлеру Ордину-Нащокину, уточнял, на каких условиях ему дозволят сохранить свой пост и положение в украинской церкви. Юрию Хмельницкому с русскими было никак не по пути, но и он бросил Дорошенко. Попытался действовать самостоятельно, снова выставить себя лидером – надеялся получить гетманскую булаву от поляков. Но сумел собрать только небольшой отряд, и татары захватили его в плен.
К началу 1669 г. обстановка на Левобережье почти успокоилась, и в Глухове была созвана рада. Государь и бояре уже хорошо уяснили, кто на Украине тянется к русским, а кто мутит воду, поэтому потребовали, чтобы рада была «черной» – с участием простонародья. Хотя этого не получилось. Или подспудно помешали казачьи начальники. На раду собрались только старшина и немногие представители городов и рядовых казаков. Тем не менее провели выборы гетмана, им стал Многогрешный. Он был не лучшим кандидатом, среди жителей Малороссии авторитетом не пользовался. Но царское правительство сочло, что имеет смысл сделать на него ставку хотя бы на время. Гетман требовался побыстрее, чтобы подорвать позиции Дорошенко, восстановить на Левобережье структуры управления. Рада присягнула, что Левобережье снова будет служить Алексею Михайловичу…
Запорожская Сечь, где кошевым атаманом снова был избран Сирко, присягу не приносила. Но не из-за того, что заняла враждебную позицию. Наоборот, Сирко был настроен дружить и сотрудничать с русскими. Однако он по-прежнему отстаивал исконные традиции Коша – запорожцы никогда и никому не присягают. Облик Сечи в это время стал меняться. Сюда стекались казаки, уставшие от измен и усобиц. Потянулись те, кто разочаровался в гетманах и полковниках. А Андрусовский договор, определивший Запорожье «совместным владением» России и Речи Посполитой, стал первым документом, определившим юридический статус этой области (да, именно Андрусовский договор, а не фальшивая «грамота Стефана Батория»). Причем статус независимый, «ничейный».
При польском владычестве Сечь оставалась чисто воинским поселением. Окрестности были пустынными, здесь возникали только рыболовецкие станы самих казаков, их сторожевые посты. Теперь сюда стали переселяться и крестьяне. Приходили беглые с панского Правобережья. Приходили и жители с Левобережья – из сел и местечек, сожженных враждующими группировками гетманов, поляками, татарами. Сечь все-таки давала им некоторую безопасность. Вокруг нее появились хутора, деревни. Казаками эти переселенцы не становились, казачьих прав не имели – сечевики свысока называли их «гречкосеями». Они платили подати, но уже не пану, не полковнику или гетману, а Кошу. А за это Кош брал их под защиту.
Что ж, реальная история Сечи была сложной, неоднозначной. В ней хватало и грязи. А пласт возвышенных легенд о ней сформировали четыре «героических периода». Первый был связан со службой Ивану Грозному, с именами Дмитрия Вишневецкого и Богдана Ружинского. Второй – с именем Петра Конашевича-Сагайдачного, с морскими походами. Третий – с борьбой за независимость, с восстаниями Павлюка, Острянина, Богдана Хмельницкого. Начинался четвертый, когда Сечь снова стала действовать рука об руку с русскими. А роль запорожцев возрастала, потому что на Украину опять наползали черные тучи. Теперь они скапливались и клубились с южной стороны.
В 1669 г. Османская империя наконец-то завершила очень затянувшуюся, 24-летнюю войну с Венецианской республикой и Австрией. Она подавила и арабских повстанцев, вернула захваченную ими Басру. Турецкие армии высвободились, и Стамбул недвусмысленно обозначил, куда он намерен нацелиться. Султан сделал официальное заявление, что принимает Дорошенко в подданство. Раземеется, принимает не его одного, а со всей Украиной.
В 1671 г. крымская орда и Дорошенко очередной раз обрушились на польские области. Паны, как обычно, не торопились садиться на коней и браться за сабли. Отчаянно отбивались лишь малочисленные казаки гетмана Ханенко. Но он вдруг получил неожиданную поддержку от запорожцев. Сирко поднял всю Сечь. Собирая по пути всех присоединившихся казаков, налетел на врагов с тыла. Принялся громить их обозы, истреблять загоны, рассыпавшиеся за добычей. Татарам и дорошенковцам пришлось повернуть прочь.
Хотя было уже ясно – Дорошенко специально задирает Польшу, как нахальный мальчишка, за которым стоит здоровенный дяденька и ждет повода вмешаться. Поляки встревожились. В Москву поехали их посольства просить о союзе. Однако вопрос был далеко не простой. Турки представляли общую угрозу для обеих держав. Но и паны были слишком сомнительными «друзьями». Еще свежа была память, как они натравливали на Россию татар, как легко нарушали договоры, если полагали это выгодным для себя. А сейчас король Михаил Вишневецкий умолял о помощи, но в это же время устроил дикие гонения на православных, многим пришлось эмигрировать. Курляндский герцог Якоб даже построил новый город Якобштадт, населив его православными беженцами. Даже в проекты договоров о дружбе польские дипломаты исподволь включили пункты, чтобы царь пустил в Россию иезуитов, дозволил строить католические храмы.
Но и сторонника сближения с Польшей, Ордина-Нащокина, царь уже отправил в отставку. Переговоры возглавили бояре Матвеев и Долгоруков, они заняли осторожную позицию. Иезуитов и костелы, разумеется, отвергли. С необходимостью союза согласились, но за это добились, чтобы поляки признали русскую власть над Киевом. А от конкретных обязательств уклонились, сохранили за Россией право действовать в зависимости от ситуации. Пообещали
