терпеливо объяснял гетману прописные истины. Что держава-то одна, если неприятель двинется на Украину, ее придут защищать великороссийские полки. Будут лить кровь вместе с малороссийскими. Однако никаких подозрений поведение гетмана еще не вызывало. А настроения жителей Северщины еще и укрепили доверие к Мазепе. Никто не поклонился врагу! Даже простые мужики, вооружившись чем попало, убивали неосторожных шведов. В этом видели заслугу Мазепы!
Но поступали новые сигналы о его предательстве. Некий рейтар Мирон донес – ему стало известно, что Мазепа обязался выступить против России вместе с Лещинским и крымскими татарами. Под Стародубом поймали шляхтича Улашина, он вез гетману письмо от Лещинского. Правда, оно было составлено очень умело. По тексту нельзя было понять, что Мазепа уже давно связан с поляками. Но таким фактам не придавали значения. Вон как гетман организовал отпор врагу! Очевидно, враги хотят погубить ложью столь ценного человека.
Но приказы Петра прислать войска и самому прибыть в ставку к государю становились все более настойчивыми. Игнорировать их стало невозможно. Все же гетман решил выкручиваться. Написал царю и Головкину, что он тяжело болен – скорее всего, приходит конец. Ему верили, сочувствовали, выражали надежды на выздоровление. Однако болезнь болезнью, а война войной. После битвы при Лесной к армии примчался Меншиков, приняв командование над всей конницей. К Мазепе был послан категорический приказ: привести к Александру Даниловичу казачьи части. Если сам не может возглавить их, пускай назначит вместо себя «наказного гетмана». С кем, с кем Мазепа хотел встречаться меньше всего, так это с Меншиковым, которого считал своим врагом. Но шведы уже приближались, и гетман прикидывал, что надо еще немножко потянуть время.
По украинским городам понеслись его гонцы, поднимая полки. А к Меншикову вместо себя он отправил племянника, Войнаровского. Тот сообщил, что Мазепе совсем худо, он передает «едва ли не последний поклон». Думает уже только о душе, хочет собороваться, и его повезли в Борзну, где болящего ждет митрополит Иоасаф. Хотя на самом деле управляющий гетманскими имениями Быстрицкий скакал в другом направлении, к шведам. Он должен был уточнить последние детали предательства. Кроме договора с Лещинским, Мазепа подготовил еще один, с Карлом. Уступал во владение шведскому королю Стародуб, Новгород-Северский, Брянск и Мглин, обязался снабжать его армию провиантом и фуражом. Вдобавок обещал склонить к войне против царя донских казаков и калмыцкого хана Аюку.
Но предатель переиграл. Настолько красочно изобразил свои страдания, что русским вельможам стало его жалко! Меншиков вызвался сам поехать в Борзну и проведать старика. Пояснял в докладе царю, что Мазепа был бы сейчас очень нужен. Но если даже не получится решить с ним накопившиеся вопросы, надо хотя бы попрощаться. Впрочем, вполне может быть, что Меншиков уже заподозрил неладное, получил тревожные сигналы. Однако он был опытным царедворцем. Мнение Петра хорошо знал и не стал бы озвучивать недоказанных подозрений. В любом случае, он явно не представлял, что у него под боком уже вызрел грандиозный заговор. 20 октября отправил доклад царю, а на следующий день сказал Войнаровскому, что собирается навестить больного. Тот перепугался. Ему померещилось, что тайна уже раскрыта. А Меншиков нагрянет, чтобы схватить виновных. Войнаровский настолько возбудил себя собственными страхами, что ближайшей ночью сбежал.
Ничего не доложил Меншикову, не попрощался. Поскакал к дяде предупредить об опасности. Узнав, что Александр Данилович через несколько часов пожалует в Борзну, Мазепа тоже запаниковал. Счел, что измену обнаружили. А если нет, то вот-вот обнаружат. Глупый племянник напакостил своим побегом. И неужели трудно проверить, что гетман вовсе не лежал на смертном одре? Но в это время возвратился Быстрицкий. Известил – Карл ждет Мазепу, договор подписан. При гетмане состоял русский представитель, полковник Анненков. От него избавились, послали к Меншикову с извинениями за нелепый поступок Войнаровского.
А Мазепа рассудил, что пришла пора сбросить маски. Сперва он заехал к себе в Батурин. Его личную гвардию, сердюков, возглавлял полковник Дмитрий Чечель, а генеральным есаулом у гетмана служил немец Фридрик Кенигсек. Оба были преданы Мазепе. Им было поручено во что бы то ни стало удерживать Батурин и не пускать русских. 24 октября гетман покинул свою резиденцию. Возле Десны, в местечке Короб, он назначил сбор полков. Здесь уже ожидали 16 тыс. казаков. Мазепа приказал им переправляться за Десну. 26 октября построил свое воинство, и только сейчас большинство казаков узнало, что их ведут не против шведов, а наоборот! На соединение со шведами, чтобы сражаться против русских!
Мазепа произнес речь, выплеснув на Россию ушаты грязи. Лгал, будто он сам подвергался постоянным преследованиям «и не нашел иного способа спасения, кроме как обратиться к великодушию шведского короля». Извещал, что Карл обязался соблюдать их «права и вольности» и переход Украины на шведскую сторону продиктован только заботой о благе «казацкого народа». «Что за народ, когда он о своей пользе не радит?» Мазепа доказывал, что шведы наверняка победят Петра и «разрушат царство». Пугал, что они могут отдать Украину в рабство полякам. Но выход есть – стать равными союзниками со шведами! Гетман благоразумно умалчивал, что он сам уже отдал Украину полякам.
Но и без того информация оказалась слишком ошеломляющей. Казаки после всего услышанного некоторое время пребывали в шоке. А потом заволновались, забурлили. Мазепа понял, что сейчас будет, и предпочел не ждать, когда реакция проявится в полной мере. Крикнул, чтобы выступали, и поскакал, увлекая за собой, кого смог. Причем с ним последовало уже не 16 тыс., а 4–5 тыс. казаков. Но и они лишь послушно выполнили приказ. Начали отставать, разбегаться. 29 октября Мазепа явился в ставку Карла – вместо обещанного 40-тысячного войска с ним было 2 тыс. сердюков. Гетман произнес пышную речь на латыни. Но шведы с трудом скрывали разочарование. Они-то ждали встретиться с правителем союзной державы! И вся Украина склонится перед ними, передаст в их распоряжение войска, города. А к ним прибыл всего лишь отряд беженцев! Впрочем, Карл и гетман не унывали. Рассчитывали – через несколько дней дойдут до Батурина, и все надежды исполнятся…
