Слова Курта меня несколько успокоили, и теперь я вовсю загорелась жаждой новых приключений. Но когда мы подходили к саду, я почувствовала, как сердце усиленно забилось, а ноги подкашиваются. Как ни крути, а воровать страшно, будь это даже подгнившие яблоки. На дворе уже август, а значит, много будет и спелых, потому, что все июльские были твёрдыми, как камень, к тому же кислыми.
Курт подошёл к ограде и посвистел, подзывая хозяйского пса. Тот вскоре прибежал, приветливо виляя хвостом, глядя на нас выжидающим взглядом, очевидно спрашивая, не хотим ли мы его угостить. Хайди подала Курту свёрток с объедками, и тот принялся щедро кормить пса. Тот, покушав, отбежал в сторону. Курт ещё раз осмотрелся и шепнул:
– Теперь, когда нас признали, можно и в сад. Только осторожно. Здесь как раз дыра в заборе. Сюда!
Мы пригнувшись последовали за старшим Хольцером, и в мгновение упали на землю, прячась в высокой траве. Здесь, за садом, трава вырастала в человеческий рост, вот раздолье бы здесь было крестьянскому скоту! Как раз здесь и была небольшая канава, под которой оставалось достаточно пространства для того, чтобы пролезть. Сперва прополз Курт, а за ним – я и Эльза. Заметив, что Хайди осталась снаружи, Курт с некоторым удивлением, сказал:
– Эй, мелочь, а кто на стрёме стоять будет?
– Сам ты мелочь! – обиделась Хайди, однако в сад залезла.
Мы передвигались ползком, либо короткими быстрыми перебежками. Я рассчитывала прочесать только по краям, да собрать падалицу. Видимо, той же тактики придерживались и Эльза с Куртом. «Вот взяла, незаметно, сколько взяла…» – думала я, поглядывая на деревья. А тут, как назло, попалось мне дерево, где яблоки все, как одно, аппетитные, сочные… У меня возникло сиюминутное желание основательно общипать это дерево. Я сложила все яблоки в корзину и полезла на дерево.
– А ну куда? – удивился и одновременно испугался Курт. – Пошли, пока садовник не вернулся! Давно соли не получала?
– Да сейчас, – отвечаю я, срывая яблоки. – Я быстро.
Дерево высокое, яблок много, и все их мне хотелось собрать до одного. Внезапно Хайди цыкнула, мол хозяин идёт, и все Хольцеры тотчас бросились врассыпную. Я не успела слезть и так и застыла на дереве.
– Кто здесь? – спрашивал садовник, вскидывая ружьё.
Очевидно, он разглядел у грядок чужие следы и теперь обходил весь сад по периметру, надеясь, видимо, что не все воры успели уйти. Я сидела на дереве ни жива, ни мертва, вцепившись в ствол просто бульдожьей хваткой. Опасаясь некстати закричать или чихнуть, прикусила язык. Листва не представлялась мне надёжной защитой, и мне казалось, что вот-вот садовник поднимет голову и заметит меня на дереве. Он дважды был от меня на расстоянии вытянутой руки, и всякий раз я слышала как безумно бьётся моё сердце. «Замри, – говорила я себе. – Не дыши и не говори…» Следовать своим советам было довольно сложно – кто знает, что у него на уме? Возможно, стрелять в меня он не станет, но сколько бы ни было у меня проблем, после обнаружения их прибавится многократно. Садовник ещё несколько минут ходил в моём поле зрения и когда наконец он ушёл, бормоча себе под нос какие-то угрозы, я осторожно слезла с дерева и бросилась бежать, как антилопа. Перемахнув через невысокую ограду, я добежала до поля и закопалась под сенной стог, стараясь унять дыхание и сердцебиение. В этот момент вновь показались Курт, Эльза и Хайди.
– Слава богу, ты убежала, – приговаривала Хайди, взяв яблоко из корзины. – А мы думали, он тебя поймал…
– А поймал бы, вы бы и не вспомнили обо мне, – пробурчала я всё ещё обиженная на то, что все трое убежали, оставив меня одну в саду.
– Да брось, мы ведь сами поздно заметили его, – оправдывался Курт. – А ты где пряталась?
– На дереве, – ответила я, присоединяясь к всеобщей трапезе. – Висела там, он внизу ходит, а голову поднять ума не хватает…
Неожиданно я засмеялась то ли от истерики, то ли от того, что представила, насколько комично это выглядело со стороны.
– Плюнула бы на него, – задорно подмигнула Эльза, и здесь уже рассмеялись все четверо и довольно скоро от обиды на Хольцеров не осталось и следа.
Лето выдалось знойным, душным. Дожди выпадали редко, и обычно к вечеру мы превращались в чудовищ – струйки пота оставляли на наших запыленных лицах причудливые дорожки. Дед не ворчал, когда я возвращалась домой в таком виде, а фрау Хольцер каждый день разорялась: ведь ей приходилось отмывать своих чумазых девчонок и часто стирать их одежду. Особенно доставалось Курту, потому что ему было положено следить за сестрами, а он выдумывал такие игры, после которых чистыми остаться трудно. Поэтому ему и пришла в голову идея ближе к вечеру бегать купаться на озеро, которое находилось примерно в километре от деревни.
Дорога к нему вилась среди полей, а само озеро было окружено полоской кустов и невысоких деревьев, среди которых попадался орешник. К августу орехи уже совсем созрели, поэтому после купания мы каждый раз набивали ими полные карманы.
Озеро было не слишком широкое, но довольно глубокое, и только в одном месте имелась узкая полоска мелководья с ровным песчаным дном. Малышка Хайди, ей только восьмой год пошёл, любила строить замки у самой воды, где песок мокрый. Курт не позволял ей купаться, только в воде по колено походить. Говорил, что ему не усмотреть за нами тремя. Я обычно барахталась на мелководье, там, где вода была мне по пояс. Била ногами, загребала руками кое-как, но с места практически не двигалась – плаваньем это не назовешь. Курт говорил, что как только научит Эльзу как следует плавать, примется за меня. Сам он плавал отлично, и иногда, оставив нас у берега, заплывал на середину озера.
