Истомин и Сергеев быстро собрались. Вместе с Ноздриным покинули номер и спустились на улицу. У входа стоял и курил папиросу хмурый Норейко. Погода определенно не радовала, небо было затянуто темными облаками, ощущались порывы колючего, неприятного ветра.
Ермолай опустил письмо в висевший у входа почтовый ящик и проследовал за товарищами в синий автобус…
Из квартиры вышел стройный, молодой рыжеволосый мужчина в светлой рубашке и брюках. Он быстро прошел к лестничному проему и стал спускаться вниз. Несколькими секундами позже из квартиры напротив вышел также молодой светловолосый плечистый мужчина в сером костюме и стремительно помчался вниз по лестнице.
Рыжеволосый мужчина в светлой одежде вышел из подъезда, прошел к проезжей части дороги и стал голосовать. Движение транспорта в ранний час было небольшим. Но вот остановился неспешно проезжавший зеленый грузовик. Рыжеволосый мужчина заскочил в кабину и машина тронулась. В это время из подъезда выскочил светловолосый мужчина в сером костюме и стал кому-то махать рукой. Между тем, зеленый грузовик завернул за угол, а к светловолосому мужчине подъехал легковой автомобиль.
— Давай гони за грузовиком, — заскакивая в авто, бросил водителю светловолосый мужчина.
Автомобиль рванул с места, завернул за угол и вскоре резко затормозил перед носом зеленого грузовика. Светловолосый мужчина и водитель легкового автомобиля выскочили из машины и подскочили к кабине грузовика. В кабине находилась только испуганная женщина-водитель…
Автобус тронулся с места.
Майор Ноздрин весело изрек:
— Сейчас, товарищи, устроим небольшой завтрак, — и передал Норейке, Истомину и Сергееву по пачке галет.
Затем достал из сумки термос, налил в три кружки чай и передал присутствующим.
— Чай, он и есть чай, — недовольно бросил Норейко, — ты бы нам, майор, опохмелиться дал.
— У меня есть спирт.
Полковник заулыбался, довольно бросил:
— Давай, брат, плесни грамульку.
Истомин и Сергеев отказались от опохмелки. Они нехотя и без аппетита приступили к трапезе. А полковник лихо выпил, запил чаем и с удовольствием заел печеньем.
— Эх, вчера расслабились мы отменно, — весело изрек…
Адмирал Канарис задерживался в Минске. Он хотел как можно скорее закончить разработку операции «Эшелон» и приступить к ее реализации…
Адмирал рассмотрел предложенный полковником Бергом план операции. Проанализировал он и материалы недавно провалившейся операции «Золотой трезубец». Операции во многом схожие, но цена и, соответственно, значимость у них совсем разные. Если в провалившейся операции речь шла примерно об одном миллиарде долларов, то в предстоящей стоимость драгоценных металлов могла зашкалить за 100 миллиардов. А какой будет мировой эффект!? Если конечно «Эшелон» удастся…
Канарис понимал меру своей ответственности, если операция провалится. Тем более, что скрыть ее даже от своих немецких партнеров не удастся. Наверняка, ищейки Шелленберга, да и Риббентропа уже в курсе русской операции…
Адмирал решил подстраховаться. Он хотел использовать в своих интересах огромные возможности начальника Верховного командования Вермахта (Вооруженных сил Германии) Кейтеля. А в случае неудачи свалить вину на Вермахт. Хорошо зная своего начальника, педанта генерал-фельдмаршала Кейтеля, он написал обстоятельную и пространную докладную на шефа. В ней разведчик подробно и «слегка» гипертрофированно изложил необходимость драгметаллов для германской промышленности, выпускающей технику, оборудование и всевозможные приборы для нужд армии. Испрашивал Хитрый лис (так за глаза в верхних эшелонах власти Третьего рейха называли адмирала) и некоторых дополнительных полномочий в рамках предстоящей операции…
Кейтель оперативно принял решение, наложил резолюцию — действуйте…
Пошел дождь, капли звонко ударяли по обшивке автобуса.
Всматриваясь в мелькавшие за окном кадры, Ермолай почему-то загрустил. Вспомнил свой родной Ленинград, часто дождливый и туманный… затем маму… Она работала сейчас по 12–14 часов на заводе в Ирбите! Вспомнил ее натруженные руки и суровые слова во время последней встречи —
