«Мы должны сделать все для победы, сын. Мы должны отомстить и за нашего папу. Мы должны победить…».
«Она права, — воскликнул Ермолай. — Мы должны фашистам за все отомстить! Мы должны победить!..».
— Как вы могли упустить этого любовничка! — распекал генерал испуганного молодого светловолосого плечистого лейтенанта. — Вы его могли взять десять раз! Взять спокойно! Лейтенант Седых!? Вы что, на фронт захотели? В штрафбат?
— Виноват, товарищ генерал.
Комиссар Голиков грозно смотрел на подчиненного.
— Я не ожидал от него такой прыти, — вяло оправдывался лейтенант. — Казалось бы, зачем честному человеку так быстро убегать…
— Он действительно может быть честный человек, нам ему пока нечего предъявить. А убегал он возможно просто потому, что не хотел светиться с замужней женщиной. А возможно, он засек слежку…
Когда хозяин кабинета немного успокоился, присутствующий полковник Селезнев спросил:
— Товарищ комиссар, доставить Елизавету Жохину к вам на допрос?
Какое-то время генерал Голиков раздумывал.
Затем вымолвил:
— Нет, лишний шум нам не нужен. Мы сейчас с лейтенантом поедем к ней домой, там на месте и побеседуем…
На диване сидит заплаканная молодая женщина. Напротив на стуле серьезный комиссар Голиков, за ним стоит навытяжку молодой светловолосый лейтенант.
— Лиза, нам все известно и глупо отпираться, — говорит генерал. — Или вы хотите, чтобы мы пригласили ваших соседей, и они подтвердили факт прихода к вам на ночь молодого мужчины?
— Я вам все расскажу, только дайте слово, что ничего не скажете Сапеге.
— Если вы действительно скажете все, то я ничего не сообщу Василию Васильевичу.
— С Бобом мы познакомились случайно, недели две назад.
— Значит, Боб, — ухмыльнулся генерал.
— Да. Цветы, внимание, соучастие, приятные слова, что еще нужно одинокой в душе женщине.
— Как его имя и фамилия?
— Он представился как Боб или Борис. Фамилию я не знаю.
— Лиза…
— Я действительно не знаю!
— Где он работает, живет?
— Не знаю.
— Он первым пошел на знакомство?
Женщина задумалась. На самом деле она сама заприметила уверенного мужчину спортивного типа. Сразу подумала, что наверняка он хорош в постели. Вымолвила:
— Точно, он первым обратился ко мне.
— Как можно пускать в дом практически незнакомого человека? Тем более в условиях войны?
— Я знаю, вам меня не понять, не понять несчастную женщину, — слезы полились из женских глаз. — Только осуждаете…
— Во-первых, ваш моральный облик нас не интересует. Хотите жить в праздности и разврате, живите, пока есть возможность. Во-вторых, успокойтесь, иначе мы никогда не закончим наш разговор. Поймите, для нас важна каждая деталь, соберитесь…
— Вспомнила! — воскликнула женщина. — Он мне как-то рассказывал про артистов и сказал, что тоже артист. Я, правда, тогда не придала этому значения. Подумала, что просто соврал для красного словца.
Генерал задумчиво кивнул.
— Вы ему что-либо говорили о работе Сапеги?
Женщина платком смахнула слезы, в упор взглянула на генерала и тихо выдавила:
— Нет.
