одетая в крохотную ковбойку, и налила Стиву сок из графина. Пакко потянул из своего фужера виски со льдом.
– Красиво одеваться и красиво раздеваться – два очень разных искусства. А у дикарки они совмещены.
– Мужская рубашка на голом женском теле – это флаг на завоеванной крепости.
Йов стоял молча и внимательно следил за Стивом.
– А-а-а, ты еще здесь, цветной?
Стив повернулся куда-то в сторону небольшого флигеля и щелкнул пальцами. Оттуда, как-будто был готов заранее, выбежал смешной туземец, одетый как европейский лакей, с подносом, полным бумажных денег. Стив посмотрел на остолбеневшего Йова.
– Забирай и проваливай. Расист… Белые ему не нравятся…
Йов, рабски изогнувшись, дрожащими руками собирал деньги с подноса.
– Спасибо, маста Стив, спасибо. Благодарю вас, и, еще раз, простите меня…
Йов понял, что его уже никто не слушает, и исчез так же незаметно, как и появился.
– Вот, Пакко, а ты говоришь, что люди – это овцы… – Стив сделал глоток сока из фужера. – Разве овцам нужны деньги?…
Пакко громко засмеялся, но Стив оставался серьезным, и Пакко осекся, вопросительно посмотрев на партнера. Тот расслабленно откинулся на спинку своего кресла.
– Хорошо, что ты приехал, дружище. – Стив посмотрел куда-то вверх, в череду перистых облаков. – Но вот только зачем?
Пакко явно не ожидал такого вопроса. Он глянул на Стива, тот уже сверлил его своим стальным взглядом.
– Зачем, Пакко? Уж явно не для того, чтобы попить моего чиваса.
– От тебя ничего не скроешь… – «Латинос» виновато улыбнулся.
– Какие-то трудности?
– Нет-нет, с бизнесом все в порядке…
Торговец живым товаром из Северной Америки не первый год работал со Стивом и знал, что с ним лучше быть другом, чем врагом, поэтому никогда не подводил его как партнера. В противном случае можно было утонуть в собственной ванной или съесть на завтрак кесадилью с мышьяком.
– Так что же… – Стив налил партнеру виски, – что у тебя случилось?
Пакко хлебнул свежего виски.
– Мне нужно вывести из страны крупную сумму… Оффшор.
Стив глубоко вздохнул, открыл шкатулку из красного коралла и достал кубинскую сигару, аккуратно откусив кончик щипцами.
– Сколько?
– Двадцать миллионов долларов.
Стив тянул паузу по максимуму. Он сосредоточенно вертел сигару в руке, затем щелкнул дорогущим, еще дедовским, «Ронсоном» и подкурил, старательно раскуривая туго скрученные листья высокосортного табака.
– Комиссионные, как положено, – Пакко продолжил речь суетливо, словно оправдываясь, – десять процентов…
– Верю, верю.
Подумав еще немного, американец открыл свой блокнот и стал что-то быстро писать. Затем вырвал лист, на котором каллиграфическим почерком было написано несколько многозначных чисел.
– Вот, на эти счета можешь смело отправлять. Где получать… потом скажу.
Пакко был готов плясать.
– Спасибо, спасибо… – торговец ловко свернул бумажку и спрятал ее в свой дорогой портсигар.
Вы замечали, что, когда люди заходят в море, у них на миг такое детское выражение… Вот у Пакко промелькнуло такое же.
– Я как приеду, сразу…
– А зачем тебе уезжать?
– То есть как?
Пакко был в легком замешательстве. Он смотрел на Стива, который улыбался ему американской улыбкой в тридцать два зуба.
– У тебя какие-то дела в Мехико?
– Собственно…
– Позвони своим управляющим, пусть переведут на эти счета двадцать два миллиона. Двадцать – тебе, два – мне. А пока погостишь у меня. На рыбалку съездим – на черного марлина, – в гольф поиграем.
– Но, Стив… – Пакко покрылся испариной, – спасибо, конечно, но… но я не думал…
– Счастье никогда не бывает полным, когда его переживаешь, полным его делают воспоминания. В общем, остаешься. Заодно дождешься товара,
