– Свинина, не бойся, – успокоил Виктор. – Они, когда с нами подружились, сразу за свиньями побежали. Не пропадать же празднику, в самом деле.
Вождь, маленький, сухой от старости папуас, доброжелательно посмотрел на Явара.
– Хоро, внук духа реки, приветствует тебя! – сказал старик на ток-писин.
– Явар, сын рыбака, рад встрече, – ответил Явар в том же духе.
– Ты говоришь на языке хули? – удивился Хоро.
– На нем говорит половина острова.
Старый вождь остался доволен ответом парня и указал ему на место рядом с собой. Явар все еще не мог поверить, что все так удачно закончилось, и удивленно смотрел на пляшущих аборигенов. Виктор уже вовсю снимал действо на камеру, и был погружен в процесс настолько, что не прекратил съемку, даже когда его позвали есть. Явар взглянул на Пиакор, сидевшую в центре, слева от Хоро, как бы спрашивая: «Неужели такое может быть?» Пиакор молча улыбнулась и пожала плечами.
– Женщина при выборе одного из двоих мужчин колеблется только в случае, когда ни тот, ни другой ей не нужен. Ты ее брат? – спросил старый вождь Явара.
– Все люди – братья, – уклончиво ответил Явар, вспомнив науку миссионера Андрия Цаплыка.
Тут уже пришла очередь удивляться Хоро. Он долго смотрел на парня, потом изрек:
– Ты молодой, но мудрый. А этот большой белый?
– А этот большой белый – тоже наш брат. Он – потомок Маклая, – многозначительно произнес Явар.
– Нву-у-у! – протянул старик с каким-то детским восторгом.
– Нву-у-у! – повторил за ним хор старейшин. Почти все слышали фразу Явара.
Они сразу как по команде встали и пошли к Виктору, принялись похлопывать его по спине и что-то гортанно гоготать, тем самым выражая свое уважение к большому гостю. Виктор как мог оказывал им ответные знаки внимания, улыбаясь и кланяясь, одновременно переговаривался с Яваром:
– Явар, что ты им сказал? Они же меня до смерти захлопают.
– Маста Вик, ничего особенного. Я им сказал, что вы из того же племени, что и маста Маклай.
– Правильно сказал! Мы не просто из одного племени, мы из одной страны – из Украины… А что говорит этот старик… Как его? Хоро…
– Хоро говорит, что очень рад, что не съел вас, маста Вик.
– Я тоже этому рад. Можешь так ему и передать.
Явар перевел слова Виктора на ток-писин, и папуасы загоготали еще громче и стали стучать Лаврова по спине еще сильнее.
– У-у! А-а! О-о! – только и отвечал Виктор, явно играя для Пиакор. Девушка смотрела на этот контакт Лаврова с хули и смеялась. Явар, наблюдая за этими туземными проявлениями дружбы, тоже давился от смеха. И всем трем путешественникам было понятно, что никто их уже не съест… Во всяком случае, если не отходить далеко.
– Вот смотрите, внимательно! Названия пальцев руки у французов: пус, индекс, мажор, анюлэр, орикюлэр… но не суть.
Жан-Пьер сидел перед Златой и Софией, подняв две ладони с растопыренными пальцами кверху. На одном из пальцев красовался великолепный бриллиант в платиновой оправе.
– Одиножды девять! Сколько будет?
– Девять! – ответила Злата.
Жан-Пьер согнул мизинец на правой руке.
– Сколько несогнутых пальцев осталось?
– Ну, девять, – София с иронией смотрела на действия француза.
– Считаем дальше. Дважды девять…
Собеседник согнул безымянный палец на той же руке, а мизинец разогнул.
– Считаем пальчики, считаем…
– Не понимаю… – Злата взглядом попросила помощи у подруги. Та только пожала плечами.
– Что же тут непонятного? – Мужчина с улыбкой продолжил объяснение: – По левую сторону от вас – десятки, по правую – единицы, а согнутый палец не считаем. Получается: мизинец – десять, и остальные восемь пальцев после согнутого – восемь. Итого: дважды девять – восемнадцать!
– Хм, а дальше?
Жан-Пьер выпрямил безымянный палец и согнул средний.
– Трижды девять…
– Два и семь… Двадцать семь? – Злата опять посмотрела на Софию.
