– Но хули не доверяют белым людям! – воскликнула Пиакор. – Так было всегда!.. Ну, пока не появился ты.
– А я и сейчас не уверен, что мне кто-то доверяет… Ладно, речь не об этом. Ты помнишь, как он не пускал нас на гору Старого Шамана?
– Так все папуасы туда боятся ходить.
– Запретный плод никогда не был пищей изголодавшихся. В прошлую ночь я проследил за Эбумой. Вел его до самой горы. Он нырнул в ущелье, как будто ему там медом помазано.
– Что? – не поняла Пиакор.
Виктор понял, что увлекается и от волнения сказал последнюю фразу на родном языке, поэтому сразу же взял себя в руки и продолжил на том, на котором девушка понимает:
– Короче, Пи. Эбума ходит туда и торгует. Эта бутылка виски оттуда.
– Но… там же дyхи! – растерялась Пиакор.
– Список универсальных ответов на любое «почему»: так велели духи, такова традиция, это тайна нашего племени.
– Но… разве у вас в стране нет суеверий, в которые верят даже журналисты?
Виктор вдруг вспомнил, как в Украине умеют наводить порчу и как люди страдают от сглаза. Он даже когда-то снимал об этом материал. Но сейчас было не до воспоминаний.
– Ладно, Пиа… Хуже журналистки может быть только нелюбознательная журналистка.
– А что же там?
– Я не знаю, но на острове пропадают люди, и об этом нам хорошо известно.
– Ты думаешь, что там… – Пиакор сказала свои слова шепотом и оглядываясь, будто боялась, что за ней кто-то следит и подслушивает.
Виктор в ответ качнул головой:
– База…
– Что будем делать? – глаза Пиакор загорелись.
– Для начала нужно потрясти Эбуму.
– Бесполезно. Хули ничего не скажет, – отрезала Пиакор.
– А посмотрим.
– Если это его тайна, он умрет, а не скажет.
– Не умрет, но скажет, – не сдавался Виктор.
– Живешь так, будто готовишься в следующий раз прожить нормально. А сейчас типа проверяешь, что да как, – завелась Пиакор.
– А ты – нет?
– Если сравнить мою жизнь с танцем, то я как толстая девочка в третьем ряду, которая вечно не знает движений и которой хлопает только мама.
Разговор прервали крики где-то в селении хули. Журналисты прислушались, глядя друг на друга.
– Там что-то случилось, – прошептала Пиакор.
– В джунглях будущее невозможно предсказать – его нужно создавать. Мы либо наблюдаем, как что-то происходит, либо определяем то, что происходит.
Виктор и Пиакор, обогнув банановую рощу, вышли на тропу, протоптанную охотниками хули, к сельскохозяйственным угодьям племени. Кукуруза и рис, завезенные на остров европейцами, были основным гарниром туземцев, и мужчины племени терпеливо и заботливо выращивали урожай, не допуская к этому занятию женщин, но сейчас эти мужчины решали какие-то важные вопросы и их голоса были слышны далеко в джунглях.
Хорошо возвращаться домой и знать, что тебя там ждут. Плохо возвращаться домой и знать, что тебя там поджидают. К приходу журналистов в поселок воцарилась тишина, на утоптанном «плацдарме», прямо у хижины старого Хоро, разворачивалось действо. Вождь племени вместе со старейшинами и шаманами грозно восседал во главе собрания. В первобытном танце, потрясая копьями, безмолвно кружились воины, выкрашенные желтой глиной. В середине круга, сидя на корточках, сидел верховный шаман Земит и что-то напевал. Виктор, который уже знал большую часть лексикона хули, стал прислушиваться и обнаружил, что ни слова не понимает. Его недоумение развеяла Пиакор:
– Это не ток-писин, – шепнула она Лаврову, – это собственный язык хули.
– Ты его знаешь? – так же тихо спросил Виктор.
– Премьер-министр Майкл Сомаре у нас – хули. Сейчас попробую перевести.
