бывают странные явления экстаза.
— Да, я это, действительно, знаю.
— Позвольте мне говорить с вами так, как если бы я был католиком: думаете ли вы, что эти явления, тесно связанные с открытием освященных четок, не могут быть приписаны божественному влиянию?
— Нет, милостивый государь, я не думаю этого. Жития святых, правда, представляют многочисленные примеры раздвоения сознания; но подобные чудеса совершаются только с лицами, подготовленными к восприятию этих божественных даров Святого Духа суровым образом жизни и исключительными заслугами. Такие чрезвычайные явления, может быть, даже нельзя считать настоящими чудесами. Без сомнения, это только кажущиеся чудеса, «чудеса, согласные с природой», как учит св. Фома. Они получают характер чудес лишь вследствие нашего невежества; так, телефон кажется чудом дикарю. Факты, рассказанные вам господином Леиром и госпожой Делиль, может быть, исключительны, но не сверхъестественны. Церковь учит нас, что иллюзия легко возможна, воображение быстро работает, а чувства наши слабы, как все телесное.
Я считаю молодых людей неспособными на корыстный обман. Но они могли впасть в ошибку, не сознавая этого, и за точно установленные факты принять случайные приблизительные совпадения. Даже если признать за верное, что, под влиянием особого психологического состояния, души их временно отделились от тела, что не противоречит учению церкви, мы ничем не докажем, чтобы это отделение было делом рук Божиих. Напротив, явления действительно-божественной мистики несовместимы с возмущением, беспорядком чувств и даже непроизвольным сопротивлением заповедям божественным и церковным. Приключения ваших протеже — совсем иного характера; мне кажется даже, что мечты и видения мадемуазель Франшар отвратили ее от послушания отцу и от радостного подчинения дочернему долгу. Если с ней, действительно, случились те явления, о которых она говорила, они не представляют ничего чудесного; объяснение их нужно искать в еще неизвестных законах природы.
— Благодарю вас за то, что вы так ясно изложили мне свою точку зрения; во многих отношениях она совпадает с моей; у меня нет больше поводов приводить вам аргументы, которые были бы необходимы, если бы вы приписывали божественное происхождение происшествиям, о которых мы говорим. Но позвольте мне предложить вам еще один вопрос.
— Я отвечу на него, если могу, милостивый государь.
— Я знаю, что церковь не признает развода, но она считает фиктивные браки недействительными; одним словом, ей принадлежит власть расторгать неправильные браки.
— Несомненно.
— Возможно ли это расторжение в тех случаях, когда брак не осуществлен?
— Каноническое право признает за Святым Отцом власть растрогать такие союзы.
— Не учит ли оно также, что согласие должно быть внутренним, то есть, что изъявление супругами согласия на брак должно соответствовать их сердечным чувствам?
— Это — доктрина многих богословов и канонистов.
— Благодарю вас, достопочтенный отец. Я намерен посоветовать госпоже Делиль и ее мужу просить о расторжении их фиктивного брака, на который мадемуазель Франшар дала только внешнее согласие. Прошу вас не противодействовать моим стараниям, и обязуюсь, взамен, уничтожить известные вам документы; сверх того, прошу вас сообщить ваше мнение господину Делилю и мадемуазель Франшар. Подумайте, что речь идет об очень почтенном поступке: я хочу восстановить здоровье больной, может быть, даже сохранить две жизни. Можете ли вы, батюшка, обещать мне ваше содействие в этих пределах?
— Я уполномочен сделать это, милостивый государь.
— Благодарю вас. Именно такого великодушия я и ждал от вас! Будьте уверены, что вы спасаете жизнь моим протеже.
— Дай Бог, милостивый государь!
И отец Фюрстер удалился.
Я добился от него только обещания соблюдать нейтралитет, но чувствовал, что ход его мыслей изменился. Он, вероятно, навел справки о моих средствах воздействия и понял опасность моего вмешательства; католическая партия рисковала неудачей, если бы ее планы слишком рано стали известны; жертва, на которую он считал своим долгом обречь Люси Франшар, становилась бесполезной; напротив, в его интересах было смягчить ее последствия, чтобы отнять у меня всякий повод к нападению. Отец Фюрстер хорошо понял, что я решил не отступать ни перед чем.
С другой стороны, у меня было известное доверие к монаху, не только потому, что в его интересах было сдержать свое слово, но и по той причине, что, как мне казалось, его душе свойственно было величие и достоинство.
Может быть, найдут, что я не сохранил сдержанность, приличествующую врачу; будут, вероятно, критиковать и средства, к которым я прибегнул. Я сам сознаю, что, по-видимому, слишком заботился о своих юных пациентах; оправданием мне может служить лишь моя уверенность в том, что их жизнь зависела от быстроты и энергичности моего вмешательства. Впрочем, у меня и не было возможности выбирать средства.
Теперь оставалось только следить за событиями; как мне казалось, они совершались страшно медленно. Я получал известия о Люси от господина Леира, ночные видения которого возобновились. Он более сдержанно рассказывал мне о своих свиданиях с Тенью; я счел возможным заключить отсюда,
