Корчма всегда принадлежала помещику вместе со связанным с ней правом выторга. Однако сам он этим правом никогда не пользовался, а сдавал в аренду обычно еврею, так называемому арендатору, который, хозяйничая в корчме на протяжении нескольких поколений, превращался в очень важную персону в деревне. Постепенно он овладевал всей мелкой сельской торговлей, скупал яйца, кур, масло, а взамен торговал водкой, пивом и табаком, предоставляя мелкие, но опасные, безумно растущие кредиты. Арендатор был лицом, презираемым крестьянами, но по сути дела царил над ними и безжалостно эксплуатировал, концентрируя в корчме всю жизнь села или окрестности.
Корчмы не часто могли предоставить ночлег, ибо были слишком тесные, но летом путники могли расположиться и на телегах под открытым небом. Придорожные корчмы, особенно при подвижных трактах, с XVIII в., когда распространился обычай путешествовать и стали в Галичину прибывать иностранцы и расцвела торговля, строились уже просторнее, служа своеобразными гостиницами. Теперь уже кроме собственно корчмы, кладовой и маленькой комнаты для корчмаря и его семьи, появлялись там покои для гостей и конюшня с помещением для возов. Вокруг Львова и каждого галицкого городка вскоре от таких трактиров аж роилось.
Чужакам эти наши «гостинички» не приходились по душе, так как они были примитивные и неудобные. В них не только не отдохнешь, но еще после них должен требовать отдыха. Английский путешественник Тенд сетовал в XVII в., что в целой Речи Посполитой невозможно найти порядочного дома, и путник просто обречен на корчму, содержащуюся в деревянном помещении вместе с лошадьми, коровами и курами. Бочка с квашеной капустой немилосердно воняет, а окна здесь не открывают даже летом, и царит внутри ужасная духота, и постоянно атакуют рои мух. Англичанин советовал своим землякам брать с собой постель.
Ситуация улучшилась только в середине следующего века, хотя и тогда хватало жалоб чужеземных путников.
Поскольку завсегдатаями корчмы было местное население, в корчме только пили, а ели дома, и хозяин даже не пытался делать какие-то пищевые запасы, потому что неизвестно было, будут ли гости, а главное — заплатят ли. Тот самый англичанин писал, что шляхта, как правило, не платит, поэтому хозяин по требованию перекусить преимущественно отвечает: нету. Практический англичанин дает советы и в таких случаях — брать с собой запас вина или пива, корзину с хлебом, копченостями и свечами, наконец овес для лошадей и жир для смазки колес, и запасы эти обновлять в каждом городе.
Но не только иностранцы, но и магнаты и состоятельная шляхта путешествовали обычно с собственной кухонной утварью, постелью и едой, особенно тогда, когда отправлялись в путь всей семьей. Ибо они не доверяли чистоте еврейских учреждений, а все же должны были в них останавливаться, потому что выбора не было.
3
«Ни один человеческий дом на свете не имеет на своей совести столько жертв нужды, как корчма, — провозглашал священник села Бобьятина Перемышльской епархии Эмилиян Криницкий в начале XX в. — Это пиявка, которая питается человеческой кровью, это кузница несчастий для тех, кто пьет водку, это бездонный колодец, где люди затапливают все свое благосостояние, всю свою судьбу. Тот, кто идет в корчму, входит в нее с умом в голове, с деньгами в кармане и с Богом в сердце. Разум топит в водке, деньги забирает трактирщик, а Бога из сердца прогоняет грех пьянства… Имеем в Галичине двадцать две тысячи трактиров, платит за них наш народ сто миллионов крон. О, бедный народ! Когда пробудишься и отряхнешься от своей беды? Твои дети из-за водки идут в криминал, а дети корчмарей — в школы».
Корчмы строились из дерева, но часто стены выплетались наспех из тычек, облепливались глиной, а на зиму обкладывались снопами. Крышей служила соломенная стриха, которая со временем сырела и обрастала мхом. Тусклый свет в корчму едва проникал сквозь маленькие задымленные окошки. Рядом обязательно должна была быть конюшня, а еще ива.
Корчмы имели свои характерные названия, которые происходили или по их виду, или от имени владельца, но чаще корчму крестили каким-то остроумным именем: Перерыв, Смена, Прислуга, Утеха, Жди, Выгода, Выпас, Гулянка или Погулянка, Веселая, Забава, Потеря, Лапайгриш. Зачастую от названия корчмы происходило затем и название поселения.
Вечный жид — усталый, худой, с длинной бородой и грустью на лице, в длинном черном сарафане с ермолкой на голове, сновал туда и сюда с мелом в руке. Мелом он черкал на доске черточки, которые должны были означать, кто сколько выпил. Часто при этом и мухлевали: буравили в мелу ложбинку, и на доске появлялось вместо одной две черточки. Но кто бы им это ставил в вину? Им пришлось так делать из-за большого оброка, который платили пану.
Что было неизменным в корчме — водка и соль. Это то, чего всегда и везде не хватало в любое время дня и ночи. В трактирах, особенно пригородных, путник редко мог получить это к еде, но напитки были значительно дешевле, чем в городе, так как не облагались налогами. Лишь в некоторых можно было заказать сметану, масло, хлеб, бульон из телятины и ту же телятину со свеклой, ленивые пироги и селедку.
Разные авторы описывали корчмы по-разному. «Зайди внутрь и увидишь кучи грязи и разгильдяйства, выбитые стекла, завешенные тряпками, на которые противно взглянуть, вместо пола глина, — сетовал один. — Полная мусора и нечистот, из поцарапанной печи торчат кучи пепла, несколько грязных кастрюль, атмосфера влажная, пропиталась запахом гнили, несколько лавок и никогда не мытый стол-стойка, на котором стоят несколько ржавеющих жестяных кубков и банка с водкой».
В трактирах каждый мог найти себе утешение, ведь недаром и говорилось: «Як біда, то до жида». Святой день воскресенье начинался с того, что мужик заходил в церковь, а заканчивался тем, что выходил из корчмы.
