Вскоре количество цукернь выросло настолько, что перегнало количество кофеен. Постепенно цукерни становились все популярнее. А существенной особенностью цукерни было то, что она всегда рекламировалась именем владельца и была не только его материальной собственностью, но и духовной. Между тем кофейня обычно теряла внутренние вехи чьей-то частной собственности и становилась общей территорией своих постоянных посетителей, типичной общественной институцией. И если конфетчик, властвующий за прилавком, производил впечатление наследного принца, который хозяйничает в своем государстве с мягким деспотизмом, кофейник, занятый в бюро или в другом директорском уголке, не так часто появлялся перед завсегдатаями и напоминал скорей премьера в парламентской республике.
В цукернях лакомились различными пирожными, шоколадом, мороженым, пили кофе, какао, чай, а также вина и ликеры. Реклама манила: «Цукерня Чеслава Шнайдера приглашает на карнавал: пончики с повидлом и кремами, сахары десертные, шоколадки в глазури, карамельки разного сорта, печенье и пасьянсы. Также принимает различные заказы на свадьбы, балы и забавы».
Клиентами цукернь были обычно богатые мещане. Перед полуднем приходили сюда дамы с детьми. В элегантных цукернях большое значение придавалось не только интерьеру, но и буфету, который обязательно должен был блестеть от серебра и хрусталя, столики имели мраморные столешницы, кресла были удобны и застелены. В конце XIX в. начала появляться такая новинка, как вентилятор.
В середине XIX века на пл. Рынок, 24, появилась цукерня Йозефа Геннеманна. На Гетманских Валах пользовалась успехом цукерня Яна Вольфа, а летний павильон его кондитерской, пристроенный к «Венской кофейне», стал любимым местом встреч золотой молодежи, несмотря на соседство Полтвы. Для удобства гуляющих были установлены здесь многочисленные киоски с лимонадом. Весной 1841 г. Валы впервые были освещены. А для тех, кто отправлялся в воскресенье на проход на Погулянку, ждала цукерня Мейсона, которая славилась роскошным мороженым.
На главной артерии города — улице Кароля Людвика — в доме № 3, принадлежавшем кредитному обществу, находилась в XIX в. цукерня Матея Костецкого, где сходился цвет интеллигенции, а среди них и шахматисты. Дело у Костецкого пошло так хорошо, что в 1888 г. он открыл еще одну цукерню на площади Бернардинской, 4.
Но он тем не менее не мог сравниться с цукерней пана Ротлендера, который открыл очень популярное заведение на ул. Кароля Людвика, 11 (угол с ул. Сиктуской) и целых четыре десятилетия портил ему нервы. В обоих этих заведениях собиралась львовская элита — артисты, журналисты и литераторы. Именно здесь репортеры вылавливали материалы для популярной в ту пору рубрики «Местная хроника», охотясь за сведениями из общественной жизни, которая в ту пору не была столь бурной, как позже, и ее было легче отслеживать. Именно здесь заседал за рюмкой коньяка известный сатирик Ян Лям. Посещение цукерни совершенно не уменьшало верности посетителей кнайпы Найсарка на пл. Рынок, 18.
Фактически все журналисты второй половины XIX века встречались в цукерне Ротлендера, скромном заведении на два покоя, которому досталась в столице Галиции очень почетная миссия. Ведь его цукерня была на протяжении десятков лет сборным пунктом львовского зажиточного света.
Сюда на пирожные заходили два оригинальных армянина, братья Ромашканы — черные низкорослые толстяки, оба холостяки. Август ходил, переступая с ноги на ногу, как утка, и было ему все по барабану, любил сплетни и вел жизнь сибарита. Зизё, вместе с тем, делал финансовую карьеру, был президентом Волостного банка, о нем говорили язвительно, что гербом ему служит шкура, содранная с бедного мужика.
Заглядывал сюда и граф Баворовский, владелец крупных поместий на Тернопольщине и Теребовелыцине, один из тех людей, которые способны за короткое время сколотить значительное состояние. Его арендатор часто говорил о нем: «Если бы ясный пан не был ясным паном, то должен бы быть евреем».
К Ротлендеру наведывались почти все гости города, хотя бы из любопытства, потому что пирожные у него были лучше даже варшавских. И Ротлендер осознавал свое призвание так же, как Нафтула или Атляс. Но не только пирожными славилась цукерня, но и конфетами, мороженым и несравненными паштетиками, о которых вспоминают современники, как о чем-то особенном. Они были такие вкусные, что молодые люди даже любили устраивать соревнования, кто сколько их съест.
Говорят, Ротлендер был последним романтиком конфетничества. И хотя происходил из швейцарской семьи, разговаривал в совершенстве на польском и был искренним патриотом — участвовал в восстании 1831 г., помогал деньгами повстанцам, дал деньги для Смольки на построение холма Люблинской унии — это тот самый холм на вершине Высокого замка, с которого мы все любим любоваться Львовом.
К клиентам относился ревностно, и мог даже сам выставить за дверь каких-нибудь подозрительных типов. Мог и вмешаться, когда видел, что посетитель уже достаточно выпил, притом его не останавливали даже графские титулы. По крайней мере, это на себе почувствовал граф Мартин Калиновский, когда однажды под мухой позволил себе повысить голос.
Но годы взяли свое, и он в 1890 г. свернул свой бизнес и переехал в Швейцарию, оставив большую часть своего имения благотворительным заведениям Львова. Большинство поздних львовских кондитеров — Шольц, Залевский, Наусер, Бенедзкий, Вельц, Миллер — были его учениками, все они в свое время вились между столами в белых сюртучках, а хозяин иногда по-отечески крутил им уши.
«Витрина Иеронима Вельца на Академической притягивала прежде всего декорацией. Все эти грибочки, цветочки, а особенно розы, ананасы и мандаринки привлекали наше внимание», — Ванда Немчицка Бабель.
Сюда наведывались поэты, а также студенты из консерватории.
Как-то тут разразился скандал, потому что эндеки и клерикалы, а среди них и типы, которые выдавали себя за графов, считали, что Стах Роговски
