этого храма. Я хочу назвать его
– Как, еще один храм? – удивилась Зинат.
– Да, но не еще один. Только единственный храм, который будет иметь исключительное значение для Индии, а в последствии и для всего мира.
– Почему вы в этом так уверены? Кто вы такой?
– Я сын одного очень могущественного махараджи. Я ушел из дома, также как Будда. Так же, как и Будда, я собираюсь основать новую религию, и вы должны помочь мне в этом.
– Вы хотите использовать меня для того, чтобы привлечь людей в ваш храм. Мне понятны ваши мотивы, но почему я должна отдать предпочтение вашему храму перед этим. Мне здесь рады, мне здесь нравится. Я вынуждена отказаться, не обижайтесь, вы легко можете найти себе танцовщицу для храма.
– Мне не нужна танцовщица, мне нужна вы, – горячо сказал Натик и добавил, – теперь мне жарко.
– Но почему именно я? – повторила Зинат.
– Потому что вы воплощение Кали, супруги Будды. Одно из воплощений. Разве вам не говорили, что вы очень на нее похожи.
– А себя вы, наверное, мните одним из воплощений Будды, – насмешливо сказала Зинат.
– О себе я не хочу говорить. Обо мне скажут другие люди, по моим делам, когда придет время.
–
– Да, верно, – обрадовался Натик, – откуда это выражение.
– Это Коран пророка Мухаммеда.
– Вы мусульманка? Нет? Какую религию вы исповедуете? Я даже не спросил.
Зинат задумалась.
– Так сразу, пожалуй, я и не отвечу. В своей короткой жизни я была многобожницей, мусульманкой, католичкой, а сейчас меня можно причислить к неофитам Будды.
– Ну вот, видите. Я прав. Вы идеально подходите для того, чтобы быть верховной жрицей новой религии.
Натик замолчал, он тяжело дышал, собираясь, что-то еще сказать.
– Мысли путаются, – сказал он, – сейчас, простите меня.
– Вы позволите? – Зинат встала, подошла к мужчине и дотронулась до его лба. – Ого, да у вас сильный жар. Подождите меня, я сейчас.
Она вернулась в подсобное помещение, где, изнывая от любопытства, сидел озабоченный настоятель.
– Он болен, – сказала Зинат, – у него жар. Есть какое-нибудь лекарство?
– Мне нет дела до его здоровья. Чего он хочет? – нетерпеливо спросил настоятель.
– Это долго рассказывать, надо дать ему лекарство и уложить спать где-нибудь.
– Как это? Здесь в храме? Нет, – возразил монах.
– Да, здесь в храме, – твердо сказала Зинат, – разве храм не для того существует, чтобы помогать людям.
– Кажется, я упустил тот момент, когда ты стала здесь отдавать распоряжения, – язвительно спросил монах, – что с ним?
– Я же говорю – жар. Что-нибудь от простуды найдется?
– Найдется, – проворчал настоятель, – я знал, что это добром не кончится. А все моя мягкотелость.
Он сорвал стручок красного жгучего перца со связки, висевший над плитой, и протянул Зинат.
– Отдай ему, пусть сжует.
– Сжевать перец? От простуды? Может лучше просто сказать человеку, чтобы он ушел. Зачем же над ним издеваться?
– Я не издеваюсь. Это лекарство индийских врачеваний.
– Ладно. Жевать и все? Всухомятку? Он сожжет себе глотку.
– Нет, не все. Вот этим запьет.
Шано наполнил чашку какой-то жидкостью из глиняного кувшинчика.
– А это что?
– Кокосовая водка.
– Может лучше его сразу убить, к чему эти пытки?
– Это лекарство от простуды. Делай, что тебе говорят.
Зинат вернулась в храм. За ней поодаль следовал монах.
– Еще и глотать больно, – неожиданно жалобно сказал Натик, увидев танцовщицу.
– Вот это надо разжевать, а вот это потом выпить, – сказала Зинат, – это будет нелегко, но это лекарство.
Увидев перец, Натик взглянул в лицо Зинат, затем посмотрел на подошедшего монаха. Тот, подтверждая слова, кивнул головой.
