помещение. Там была только одна Рита.
– Что это был за шум? – спросил он, – кто-то приехал?
– Вы тоже слышали это, учитель, – вопросом на вопрос ответила Рита, – Зинат тоже так показалось, она пошла посмотреть.
– Когда? – встревожился монах.
– Да вот только что.
– И не вернулась?
– Нет, но я думала, что она в храме.
– Где Рамдин?
– Он пошел за хворостом.
– Сбегай, позови его.
Настоятель побежал к воротам. Но там никого не оказалось. Появилась Рита.
– Он уже идет, святой отец, – крикнула она.
– Обойди все, покричи ее, – сказал ей Шано.
Рита, голося, побежала вокруг храма. К монаху торопился Рамдин.
– Где Зинат? – спросил монах.
– Я не знаю, святой отец, я ходил за хворостом.
Тяжелое предчувствие охватило монаха.
– Здесь что-то не так, – сказал он, – здесь что-то произошло. Мне показалось, будто кто-то приехал. Посмотри, трава примята, здесь были лошади. Ты же охотник.
Рамдин стал изучать землю под ногами. Обежав территорию храма, вернулась запыхавшаяся Рита.
– Ее нигде нет, – крикнула она.
– А ребенок где? – спросил Шано.
Рита, всплеснув руками, бросилась в пристройку.
– Трава прибита дождем, – сказал Рамдин, – она еще не успела выпрямиться. Но следы есть. Хорошие следы, четкие. Земля влажная.
– Как ты все это разглядел? Я ничего не вижу.
– Трава густая. Видно, когда раздвигаешь ее. Здесь была не одна лошадь. Две, а может и три.
Появилась, тяжело дыша, Рита.
– Ребенок на месте, – сказала она, – Слава Богу.
– Вы запретили ей танцевать, – сказал Рамдин, – может быть, она решила уйти от нас. Уехала.
– Без ребенка? – спросил монах. – Нет, здесь дело нечисто. Подождем, может она вернется.
Но Зинат не вернулась. Ни в этот день, ни в следующий. Она исчезла, словно ее никогда и не было. Рита, прижимая к груди ребенка, решила, что Бог, таким образом, послал ей дитя. Но Рамдин, словно, прочитав ее мысли, сказал:
– Даже и не думай. Она вернется. Она не из тех, кто бросают детей. Лучше рожай своего ребенка.
Рита обиделась и в сердцах сказала:
– Так ты сделай мне своего ребенка, а то только болтать горазд!
Пери
Егорка долбил скалу каждый день с утра до вечера с недолгими перерывами. То есть это был уже третий каждый день. Скала была неприступной. Он отваливал от нее целые куски породы, но это не решало главной задачи. Он не мог добраться до основной трещины, обозначающей линию разъема. Того места, где часть скалы примыкала к пещере. Он находил трещины, расширял их, вбивал клинья. Разносил к чертовой матери скалистую породу, но в лучшем случае, откалывал очередную глыбу. Спал он в палатке, предусмотрительно купленной на рынке. Ел мало и третий день ничего не пил, кроме воды. Обнаружив, что руки стерты в кровь, Егор стал искать среди своих вещей чистую тряпицу, чтобы забинтовать ладони, но не нашел. Тогда он спустился вниз к подножию горы, где был арык. Здесь он обмыл свои раны и сполоснул кусок ткани, которой он затем перемотал руки.
Необходимо было оригинальное решение, и в поисках этого решения, Егор пошел вверх по течению ручья. Надо было сменить обстановку. Панике он не поддавался, ибо знал, что у него есть не менее десяти дней для того, чтобы вызволить друга из пещеры.
Арык весело струил свои воды, изгибаясь вдоль подножия горы. Однако Егорка не разделял его веселья. Он был мрачен и напряжен. Палатку он оставил, как есть, лишь затянув полог от дикого зверя. Ибо человек вряд ли по доброй воле поднимется в эти безлюдные места. Однако лом и кирку надежно спрятал. Сейчас это была главная ценность. Дорога ложка к обеду, говаривал его отец, – а вода на пожаре. А здесь в нынешней ситуации главными были кирка и лом. Инструменты сейчас были дороже золота.
Егор шел вдоль ручья, поднимался все выше и выше, направляясь к крутому отрогу соседней горы. Ее было видно с того места, где находилась пещера.
