снова началась война! И вот она теперь идет, эта война. И года не прошло со дня того пророчества в Киеве, а война уже пришла и смела и царя, и обломовщину тоже. Все, как и предвидел Штеттлер. Где же он теперь?
А Шейла Макэлрой? А Пьер Орлов, где теперь он?
В мыслях перед ним проходит целая череда событий, людей, переживаний. Он смотрит на мраморную стену так, словно видит сквозь нее такое недавнее и такое далекое прошлое.
Наконец, он видит и себя тогдашнего. И нынешнего – бывалого спекулянта, у которого нет других интересов, кроме денег, и нет другого Бога, кроме собственного чрева.
Ему вдруг показалось, что он слышит голос своего профессора по литературе, сказавшего об одном его сочинении: «Ребман, ты – самый непредсказуемый из всех людей, которых мне доводилось встречать. Из тебя либо выйдет нечто очень хорошее, либо не выйдет вообще ничего!»
Глава 15
Спустя несколько недель он снова сидит за чаем у Карла Карловича. Они обсуждают семейное торжество, которое состоится в ближайшее время: племянница со стороны жены выходит замуж.
– Но это ведь не Женя! – чуть не взорвался Ребман.
– Нет, пока еще не эта, а другая – Ляля. – Не хотите быть шафером у жениха?
– Я? А кто будет вести невесту?
– Женя.
«Понятно, – подумал Ребман, – это мышеловка!» Вслух же спросил:
– А почему именно я? Я ведь даже не знаком с врачующимися.
– Но Женя знает вас. А у нас в семье нет ни одного молодого человека, который мог бы выступить в этой роли.
– А у жениха что, тоже нет родственников?
– Жених – немецкий военнопленный, за которым Ляля ухаживала в госпитале.
– Вот это да! И что, у него есть средства к существованию?
– Да, но такого существования я бы вам не пожелал.
– Чем же он занимается?
– Сидит в дедушкином кресле.
– Надо же, Штольц стал Обломовым! Нужно было сразу от него избавиться! – презрительно отозвался Ребман.
– Нет, это кресло не для лентяев, а для калек. Он инвалид войны, остался без ног.
– И кто же о нем позаботится?
– Ляля, – ответил Карл Карлович таким тоном, как будто это самая обыкновенная вещь.
– И что же из этого выйдет? Она хорошо подумала, прежде чем согласиться?
– Женщина, у которой сердце на месте, в таких случаях не раздумывает, она просто действует, не рассчитывая на то, что ее будущее будет безоблачным и безмятежным. В противном случае она недостойна называться женщиной!
– И что, в вашей семье, все женщины таковы?
– Все! Мы ведь не русские!
– Вы полагаете, что русская женщина на такое не способна?
– Еще как способна, – горячо возразила Наталия Сергеевна. – Русские не только способны на самоотверженность, но и проявляют ее!
Карл Карлович невольно рассмеялся:
– Вот, теперь вы сами слышали. Моя жена – страстная патриотка. Это единственный пункт, по которому у нас возникают трения и в котором…
– …добродушная и терпеливая Наташа никогда не уступит! – снова вмешалась хозяйка, на сей раз еще тверже. – Моя родина – Россия, я чувствую ее всей кожей, с нею и скорблю, и праздную. Это не пустая мечта, не фата-моргана, как у Карла Карловича. Тебя бы на два-три годика отправить к твоим хваленым немцам – сразу отрезвился бы! А так он видит в них только хорошее и красивое. Дескать, они единственные прямоходящие на этой земле. Всем остальным, особенно русским, остается ползать на четвереньках!.. Ах, Карлуша, надеюсь, что нам не доведется дожить до того дня, когда твои любимые германцы приблизятся к нам на опасное расстояние!
Даже после такой проповеди в защиту русских Карл Карлович не обескуражен:
– Ну так как, – принимаете почетное предложение – стать шафером на свадьбе?
Ребману эта роль не совсем по душе: он с удовольствием занял бы место в зрительной зале, а тут приходится выходить на авансцену. Поэтому он ответил:
– Я не могу на это решиться, ведь я совсем не знаю местных обычаев и стану давать один промах за другим. Поп наверняка не одобрит такого кандидата. Позвольте мне еще поразмыслить над вашим предложением.
