туземцев о-вов Адмиралтейства. Это известие было сообщено коммодором Хунтером, который в 1790 г., потеряв свое судно, фрегат «Syrius», y о. Норфольк, отправлялся на голландском судне в Батавию. Когда судно это проходило мимо о-вов Адмиралтейства, несколько туземных пирог было замечено в отдалении. Белые украшения из раковин, резко выделяющиеся на темной коже, и куски выделанной древесной коры, намазанной охрой, были приняты коммодором Хунтером за клочки мундиров французских матросов и офицеров экспедиции Лаперуза; он был так уверен в этом обстоятельстве, что поспешил сообщить командующему экспедицией, посланной французским правительством отыскать место и все подробности, касающиеся гибели экспедиции Лаперуза. Д’Антркасто, получив сообщения коммодора Хунтера, прибыл на о-ва Адмиралтейства в июле 1792 г. и, побывав сперва на о-вах Иезу-Мария и Ла-Вандола, прошел вдоль северного берега большого острова. При посредстве торга он вошел в сношения с туземцами многих островов группы, но нигде не нашел следов европейских произведений, почему, заключив, что коммодор Хунтер ошибся, экспедиция покинула группу, нигде не высадившись. Об этом посещении о-вов Адмиралтейства существуют два сообщения. Одно — самого Д’Антркасто[191], другое — естествоиспытателя Лабиллардиера[192].
В 1843 г. острова эти были посещены американским клипером «Margaret Oakley» под командой капитана Морреля; описание посещения этого было сделано неким Т. Якобсом[193]; экипаж клипера съезжал на берег в разных местах большого острова, а также малых островов.
Экспедиция «Челленджера» посетила о-ва Адмиралтейства в марте 1875 г. Семь дней пребывания фрегата у восточной оконечности большого острова дали возможность офицерам сделать съемку довольно удобного порта у северо-восточной оконечности большого острова Адмиралтейства, названного в честь командира Nares Harbour, а естествоиспытателям экспедиции позволили съезжать часто на небольшие острова порта и ознакомиться с флорой, фауной и отчасти этнологией этой местности. Профессор Мозлей в отдельной статье[194] с иллюстрациями сообщил немало интересных сведений о туземцах и их домашней обстановке.
Я несколько раз бывал на островах Адмиралтейства, на большом острове и на маленьких островках, прилегающих к нему; не раз жил по неделям на берегу и имел случай более, чем другие естествоиспытатели, посетившие эту группу, познакомиться с туземцами о-вов Адмиралтейства и образом их жизни. Первое посещение было в мае 1877 г., т. е. два года спустя после экспедиции «Челленджера». Я тогда побывал на юго-восточном берегу большого острова, а затем прожил несколько дней на о. Андра, одном из островков, лежащих вдоль северного берега большого острова. Мое второе посещение группы Адмиралтейства состоялось в августе и октябре 1879 г. Я жил на о. Андра и на островке Сорри (Wild Island, на английской карте — Nares Harbour). В 1879 г. я опять прожил на этих островах около 25 дней. В июне 1883 г. я провел только несколько часов на островке Сорри, зайдя туда на русском корвете «Скобелев». Посещение о-вов Адмиралтейства в 1877 г. было описано мною отчасти в письмах Русскому географическому обществу[195]. Описание других посещений этого архипелага войдет в общий отчет о моих путешествиях, настоящий же отрывок заключает в себе описание в форме дневника моего десятидневного пребывания на о. Андра в августе 1879 г.
Путешествие на о-ва Меланезии и четвертое посещение о. Новой Гвинеи (от марта 1879 г. по апрель 1880 г.) я предпринял с целью видеть как можно более мне еще неизвестных разновидностей меланезийского племени и решил тогда, faute de mieux, отправиться на острова Тихого океана на американской трехмачтовой шхуне «Сади Ф. Кэллер», снаряженной для ловли трепанга[196] и меновой торговли на этих островах.
Как только мы зашли за риф, то увидали над отлогим песчаным берегом ряды кокосовых пальм, над которыми высился лес, а внизу, между пальмами, стали показываться крыши хижин; вдоль же берега можно было разглядеть группы туземцев. Некоторые приготовляли пироги к спуску, другие спокойно ожидали, когда шхуна бросит якорь. Дети особенно волновались, перебегали от одной группы к другой, и можно было расслышать их крики и хохот. Женщины стояли и сидели поодаль, около хижины. Вся обстановка доказывала, что приход европейского судна сделался и здесь явлением не необыкновенным. Мой хороший бинокль позволял мне разглядывать все подробности, узнавать хижины, осматривать разнообразные группы туземцев, следить за движениями людей. Наконец, две небольшие пироги стали медленно приближаться к шхуне, рекогносцируя ее. По разговору и по жестам можно было заметить, что никто на пирогах не узнает шхуны (которая никогда не бывала еще здесь), туземцы не видят на ней ни одного знакомого лица (я был
