Я пошел осматривать деревню.
Видел замечательную ловушку для рыб. Внутренность хижин оказалась сходной с рисунком в книге Мак-Гилливрея [261]; в ней помещались три пары, т. е. трое мужчин, трое женщин и двое детей. В деревне я насчитал более ста хижин.
21 января. Около полудня показались два судна: одно из них был небольшой пароход, оказавшийся «Элленгован», другое — шхуна «Анни». Оба отправлялись на другое утро: шхуна — прямо в Куктаун, «Элленгован», заходя в разные местности вдоль южного берега Новой Гвинеи, возвращался обратно в деревню Ануапата. Мне предстоял выбор, но желание видеть туземцев южного берега, о которых я уже читал не раз, что они принадлежат к «малайской расе», превозмогло неудобство продлить еще на несколько месяцев уже и без того затянувшееся путешествие. Я решил, недолго думая, отправиться с «Элленгован» и посетить Новую Гвинею в четвертый раз.
На пароходе я познакомился с г. Чальмерсом, известным миссионером, прожившим много лет на о-вах Тихого океана и прибывшим на южный берег Новой Гвинеи, где он неутомимо продолжал свою деятельность миссионера. Чальмерс любезно согласился взять меня до Ануапаты (порт Моресби), и я с удовольствием узнал, что он имеет намерение посетить многие деревни по берегу, чтобы навестить живущих в них миссионеров (тичеров), по большей части туземцев о-вов Тихого океана.
Пришлось вернуться в хижину и снова уложить вещи, которые разложил, полагая, что придется прожить несколько недель на этом острове. Собрал все и был к 7 часам вечера на пароходе. Спал на палубе. Общество миссионеров (Чальмерса и Безвика) представляло большой контраст с тем обществом, с которым мне приходилось мириться на шхуне.
22 января. Снявшись с якоря в 6 часов, пришли в третьем к островку Самарай. Познакомился здесь с капитаном Редлихом, который, потеряв свое судно, занимается собиранием коллекций птиц. С ним был другой коллектор, также немец, Хундштейн. Они оба попросили Чальмерса взять их с собою, на что и получили согласие. Между вещами, принадлежащими Хундштейну, находился небольшой темнокоричневый кенгуру, который был пойман туземцами на материке Новой Гвинеи против островка Самарай.
Встретился здесь с замечательным туземцем Джимми с Новой Каледонии, который был некогда в Австралии счастливым золотоискателем. Спустив все, он прибыл вместе с другими на Новую Гвинею искать золото, но, как и другие, ничего не нашел. Он между прочим сказал мне, что при промывке большой тарелки песку обыкновенно находилось несколько блесток так называемых «следов золота» (color оf gold).
23 января. На якоре у деревни Бара-Бара. Измерял головы. Бритые головы женщин и детей представляют особенно подходящий материал для этих измерений. У некоторых женщин я нашел интересную деформацию головы вследствие ношения больших тяжестей в мешках на спине таким образом, что веревка мешка покоится на средней части головы. Так как женщины уже маленькими девочками начинают помогать матерям по хозяйству и очень рано подражают взрослым во всем, так же и в ношении мешков, то от этого у них образуется поперек головы поперечное вдавление, которое легко нащупать у взрослых женщин; оно заметно на многих женских черепах этой местности[262].
На многих деревьях я заметил фигуры. Хижины были похожи на виденные на о. Базилаки, с такими же вогнутыми крышами. Проходя мимо группы туземцев, занятых приготовлением обеда, я увидел, как они резали на куски змею значительной длины. Я попробовал эту змею, когда она сварилась: мясо было очень бело, но жестковато.
У туземцев здесь нет барумов. Женщины не татуированы, но разрисовывают себя разными фигурами[263], употребляя для этого черную смолу «думу». Этой же смолой туземцы смазывают некоторые части своих пирог, полагая, что это будет иметь благоприятное действие при ловле черепах.
24, 25, 26 января. На якоре у островка Самарай. Лихорадка. Чувствовал себя очень неладно. Ничего не делал.
27 января. Снявшись рано утром, бросили якорь к 11 часам в проливе между материком Новой Гвинеи и о. Суоу, недалеко от дома миссионера. Съехав на берег, я получил здесь три письма, оставленные командиром канонерской лодки «Бигль». Все три были из Европы; одно из них было от сестры из Петербурга. Это было последнее, которое я получил от нее. (Вернувшись в Европу, я не застал ее в живых.)
28 января. Снял несколько фотографий. Татуировка женщин здесь отлична от виденных мною на о-вах Луизиады. Между туземцами видел женщину с прямыми волосами.
У одной из хижин увидел ловушку для рыб, называемую «мотабо», ту самую, которая заинтересовала меня на о. Варе. Имея время, я нарисовал ее, а затем, взяв ее с собою на пароход, убедился, что она действует хорошо.
Был с Чальмерсом в школе. Мальчики хорошо знали азбуку, и некоторые порядочно писали.
30 января. Пройдя под парами миль 25, зашли в совершенно замкнутый между холмами порт, названный Дудфильд, по имени бывшего капитана парохода «Элленгован». В этом месте туземцы напали несколько месяцев тому назад на шлюпку капитана, причем один человек был убит и несколько, вероятно, ранены. Миссионерам, однако же, удалось восстановить мир, и сегодня много мужчин и женщин съехались вокруг парохода и толпились на палубе.
31 января. На якоре. После ночи и утра под парами пришли в эту большую удобную гавань. Матросы отправились рубить дрова. Несколько туземцев выехало к пароходу; ни на них, ни на их пирогах, ни на веслах я не заметил никаких украшений. Деревни расположены по холмам довольно высоко; они не видны с парохода, а на посещение их не было времени.
