«Майялуга» кренилась в безупречном галфвинде всю дорогу от Рароиа до атолла Таенга. Через четыре часа пути я взялась за бинокль, высматривая вход в Таенгу. Все, что я видела, – гигантские волны, разбивавшиеся о рифы на всей протяженности атолла. Мы шли параллельно атоллу на порядочном удалении от него, а потом развернулись и двинулись в обратном направлении.
Наконец по другую сторону от бурунов я углядела бетонированную площадку в конце пролива. Напрягая зрение, рассмотрела несколько одноэтажных строений и пару ярких цветных пятен – должно быть, фаре, полинезийские дома. На атоллах деревни чаще всего расположены где-нибудь в глубине лагуны, но на этом атолле, Таенга, деревня была прямо при входе.
Когда мы проходили мимо в третий раз, один из местных жителей выплыл нам навстречу на алюминиевой лодке. Он ходил кругами, жестами приглашая нас следовать за ним. Мы бы предпочли дождаться паузы между приливом и отливом или хотя бы момента, когда вода немного успокоится, но, с другой стороны, упускать возможность и отказываться от помощи этого доброго самаритянина нам не хотелось. Пока мы шли на двигателе к валу белой от пены воды, меня переполняли дурные предчувствия.
– Ричард, я что-то сомневаюсь.
– Тами, этот парень не стал бы нам махать, если бы это было опасно. Не дрейфь! Наверное, там не так страшно, как кажется. – И я решила не дрейфить.
Когда мы приблизились к линии прибоя, я увидела скрывавшийся за бурунами проход. Ричард включил передний ход, чтобы ускорить движение. Это был единственный способ прорваться сквозь бурлящее течение со скоростью не менее пяти узлов, несущееся прямо на нас, течение, способное моментально развернуть нас на сто восемьдесят градусов и утащить обратно.
Я неотрывно следила за нашим лоцманом. Никогда еще мне не доводилось входить в такой опасный пролив.
Оказавшись внутри, за линией пенных валов, мы сбросили ход и подготовили швартовочные концы и кранцы, подходя к бетонному причалу. Пара местных жителей охотно помогла нам пришвартоваться.
Какой-то человек поднялся на борт «Майялуги». Он оказался старейшиной деревни. По-французски мы спросили у него разрешения посетить деревню и походить по другим моту. Моту – это песчаные островки, соединенные в цепь подводными рифами, которые кольцом или подковой окружают центральный остров атолла. Старейшина был польщен тем, что мы просим разрешения, и любезно дал его. Понимая, что нам не терпится отправиться на экскурсию, он сошел вместе с нами на берег, указал дорогу и ободряюще махнул рукой на прощание. Мы поблагодарили его и с готовностью отправились в деревню. О ценных вещах на борту «Майялуги» мы и не думали беспокоиться, потому что воровство на Туамоту – дело немыслимое.
Деревня была как с картинки. Дорожки, старательно посыпанные дроблеными кораллами и галькой, живописно вились через всю деревню, сворачивая к домам. У домов дорожки становились у?же, оставаясь такими же аккуратными, и подходили прямо к неровным деревянным ступеням или покосившимся крылечкам. Здесь было на что посмотреть и очень приятно прогуляться.
Вернувшись на «Майялугу», мы отошли от причала, настроили паруса и в крутом бейдевинде вышли в лагуну, направляясь на наветренную сторону атолла.
Примерно на середине лагуны мы подошли к огромной коралловой голове, высоко торчавшей над поверхностью воды. Мы убрали все паруса, положили яхту в дрейф и отправились плавать с масками в аквамариновых волнах, любуясь потрясающе замысловатой экосистемой. Ее пронизанная порами поверхность щелкала, потрескивала и взрывалась жизнью, повсюду носились стайки разноцветных рифовых рыб и рыб-сержантов. Мы заметили радужную рыбу-попугая длиной в два фута, одного из самых крупных поедателей кораллов. Из всех обитателей кораллового рифа больше всех меня восхищала жемчужная новакула – мне нравилось, как ее искрящаяся молочно-розовая чешуя контрастирует с бирюзовой водой.
Освеженные после плавания, мы снова подняли паруса и направились к островку, очертаниями напоминавшему панцирь черепахи. На «панцире» мы провели пару дней. Многие часы напролет я собирала ракушки вдоль берега с видом на лагуну. Ричард носился по волнам на доске. Пару раз на дню мы плавали с масками, всегда оставляя тузик поблизости. Большую часть дня мы обходились даже без купальных костюмов. Казалось, мы единственные люди на свете.
Каждый день мы ходили на другой конец моту, чтобы исследовать фантастические барьерные рифы с океанской стороны. Прогуливаясь по щиколотку в воде между шипастыми ветвями окаменевших кораллов вдоль испещренного кавернами рифа цвета охры, мы не выпускали из рук мачете на случай нападения мурен.
Набегающие волны приносили белую пену, которая с шипением растекалась между кораллами, заливалась в обувь, – и шумно откатывались обратно только для того, чтобы через минуту вернуться вновь. Когда начинался отлив, мы слышали, как воздух с чмоканьем всасывается в пористые рифы, а спустя секунды в облаке брызг в воздух взлетали огромные фонтаны соленой воды – словно из дыхала гигантского кита.
Коралловые головы торчали над рифом, как огромные причудливые скульптуры. Каждый вечер их озаряло закатное солнце, создавая таинственные силуэты на фоне огненного неба. Янтарь и сердолик полыхали над горизонтом. Мы сидели, застыв, как тотемные столбы, охваченные благоговением перед этим величественным небом, вознося благодарности за очередной бесподобно хороший день, дарованный нам.
Мы покинули «панцирь черепахи» как раз вовремя, чтобы успеть в затишье между приливом и отливом, вышли из пролива атолла Таенга и через пять часов уже бросили якорь рядом с деревней в лагуне атолла Макемо. Совсем скоро до нас донеслись детские голоса, и мы увидели детей, плывших к
