Снаружи затрещали ветки, Лешка приволок огромную сушину. Он бросил ее на кучу, сухо хрустнули нижние ветки. Лешка стал топтать снег, подготавливать место для костра.
«А что, если порулить по водохранилищу? – резанула меня шальная мысль. – Через двадцать минут будем в Холодных Ключах». В другое время, если бы кто сказал об этом, я бы, наверное, только посмеялся. Но сейчас схватился за нее как за соломинку.
Лешка выслушал меня молча, загорелся глазами, быстро спросил:
– Винт не забьем?
– По склону вдоль реки идет заброшенная дорога. Кустарник там мелкий, снегом замело.
– Рискнем, другого выхода нет, – сказал Лешка и добавил тихо: – Аккумуляторы у нас слабые, придется ручкой запускать.
Добрецов забрался в кабину, я на ощупь нашел на передней стенке рядом с дверью в пилотскую кабину ручку, вставил ее в храповик, опустился на колени, стал потихоньку раскручивать стартер. Медленно, очень медленно стронулось с места железное нутро стартера, надсадно завывая, винт стал набирать скорость. Я весь превратился в сгибающийся и разгибающийся механизм. Но двигатель чихнул несколько раз и смолк. Выждав немного, мы повторили запуск. На этот раз даже не было искры. Не везло нам в этот день – хоть плачь.
– Дай-ка я попробую, – вылез из кабины Добрецов. Мы поменялись местами, Лешка раскрутил стартер, я включил сцепления, пошуровал сектором газа. Лопасти покрутились немного, дернулись, и все стало на прежнее место.
– Вот сволочь! – выругался Лешка. Он снял шапку, вытер вспотевший лоб. – Наверное, топливо перепалили.
Я выбрался наружу, подошел к носу самолета. Подлез под нижнюю лопасть, стал толкать ее против хода. Лопасть врезалась в плечо, хрустнуло в позвоночнике.
В училище, курсантами, мы крутили винт группой. Здесь же пришлось одному.
– Давай в кабину, раскручивай. Я аккумулятором помогу, – высунулся из форточки Лешка.
Я оставил винт, забрался в самолет, отыскал в темноте злополучную ручку, стиснув зубы, толкнул ее от себя. Руки заломило от боли, на губах появился металлический привкус.
– На тебе, на, на! – хрипло выдавливал я из себя скопившиеся отчаяние, злость, боль.
Лешка выждал некоторое мгновение, включил сцепление. Самолет дернулся, мелкой дрожью заходил под коленями пол, тугим потоком хлынул в железную кабину дробный стук мотора.
– Ну, миленький, не останавливайся. Давай запускайся, – хватая ртом холодный воздух, молил я.
Мы осторожно стронулись с места, сползли к речушке, отыскали фарами заброшенную дорогу и, объезжая деревья, кусты, заскользили вниз по распадку. В одном месте самолет не удержался на дороге, стал боком сползать к речке. Лешка вывел мотор на взлетную мощность, хвост самолета прошел над обрывом.
«Пронесло», – мелькнуло в голове. Что и говорить, мы рисковали самолетом, но у нас не было иного выхода. Несколько раз мы останавливались, я выскакивал наружу, рубил деревья.
Вскоре вырулили на водохранилище, самолет пошел ровно, слегка покачиваясь на застругах.
Я видел – Лешка повеселел, расслабился, обернувшись в грузовую кабину, крикнул:
– Потерпите, скоро будем на месте!
Впереди проступило слабое пятно, в свете фар показался вмерзший в лед катер. Я узнал залив, через который ходили в поселок. Мы взяли немного правее, выползли на бугорок и мимо елок, которые на аэродроме воткнули вместо бакенов, зарулили на стоянку. Прибежал начальник аэропорта. Вытаращив глаза, он посмотрел на нас, начал почему-то оправдываться.
– После вашего взлета отключили электроэнергию. На подстанции авария случилась. Рейсовый самолет сразу же улетел. Мы здесь думали, вы в Муе остались ночевать, дозвониться тоже не могли. Потом смотрю, самолет по полосе рулит. И как вы только сели в такую погоду?!
Лешка усмехнулся, достал папиросы, жадно затянулся.
– Из города звонили? – спросил я начальника.
– Нет, ничего не было. Я же вам сказал. В потемках сидели, связи никакой.
Вскоре из поселка приехала «скорая помощь». Мы помогли снять больных, зачехлили самолет и пошли в гостиницу.
Уснул я не сразу. Из темноты проглядывали белые, как халаты врачей, занавески, где-то за стеной постукивал дизель, питающий аэропорт электроэнергией. Он-то и убаюкал меня. Ночью снилось, будто у нашего самолета отказал двигатель. Сквозь сон услышал, как громко заскрипела дверь. В комнате появился Сережка – сын начальника аэропорта Елисеева. Придерживая рукой наползавшую на глаза шапку, он торопливо крикнул:
– Вам там из города звонят!
Я вскочил с кровати, бросился к стулу, торопливо натянул комбинезон, рванул язычок «молнии» и не удержал ее в пальцах. Руки вдруг ослабли, сердце не поспевало за мной – рывками набирало обороты.
На соседней кровати заворочался Добрецов, высунул из-под одеяла сонное лицо.
