их «ширмой», «заслонной лошадью».
Они хотят более широких изменений, признания гражданских союзов, признания однополых союзов. Церковь не может двигаться в этом направлении»[970].
В результате вызвавшие наибольший протест пункты либо не вошли в итоговый документ, либо были смягчены, но и в таком виде они не удовлетворяли всех участников. В соответствии с принятой процедурой предполагалось голосование по каждому параграфу отдельно, и он принимался только в случае голосования за него двух третей голосов. Три параграфа, в которых говорилось о гомосексуальной ориентации и о возможности для разведённых второбрачных приступать к Причастию, приняты не были. Но Франциск и здесь поступил по-волюнтаристски и распорядился включить эти пункты в итоговый документ[971] в обход существующей процедуры. При этом в своём заключительном выступлении он почти половину своей речи посвятил роли папы в жизни Церкви и его задаче гарантировать её единство, назвав себя уже не «епископом Рима», но высшим «Пастырем и Наставником», цитируя каноническое право. Итог заседания Синода дал кардинал Бёрк, заявивший: «За столь краткий промежуток времени насколько мы отступили и отошли от истины нашей веры и от истины нравственного закона в обществе вообще! Однако тот факт, что подобные вопросы всерьёз обсуждаются в Церкви, должен потрясти нас и пробудить нас, чтобы мы сегодня осознали необходимость давать героическое свидетельство об истине нерасторжимости брака, защищая её от нападок внутри самой Церкви».
Встретив неожиданную широкую оппозицию (в которой оказались в первую очередь епископы Африки и Польши и даже член «Совета-9» кардинал Пелл), приведшую к неудаче с «планом Каспера», Франциск как опытный иезуит поменял свою тактику. Заявленная коллегиальность управления обязывала его считаться с мнениями епископов, большая часть которых консервативна. Он изменил поведение и риторику, став более осторожным в своих высказываниях и дистанцировавшись от наиболее радикальных инициатив. Он перестал поддерживать новаторские предложения и даже усилил критику гендерной идеологии, став высказываться по острым вопросам в соответствии с традиционным учением католицизма. Он даже отказался утвердить нового посла Франции при Св. Престоле из-за того, что тот являлся гомосексуалистом. Однако при этом он не препятствовал одновременному высказыванию альтернативных и противоположных взглядов на самом высоком уровне, а также существованию в отдельных регионах практики, противоречащей общепринятой церковной дисциплине, как, например, в Германии, где вступившие в повторный (светский) брак получают Причастие.
Оставаясь в тени, понтифик действовал чужими руками.
Опираясь на его негласную поддержку, прогрессисты продолжили свою деятельность, при которой наибольшую активность проявила немецкая, самая либеральная часть епископата. Влиятельнейший член «Совета-9», очень близкий к понтифику немецкий кардинал Рейнхард Маркс откровенно заявил: «Двери открыты — шире, чем это было когда-либо со времён II Ватиканского собора. Дебаты на Синоде — это лишь отправная точка. Франциск хочет сдвинуть это с места, чтобы процесс пошёл вперёд. Настоящая работа только начинается… Нет, этот папа распахнул двери, и результаты голосования в конце Синода не изменят этого». Позже он высказался ещё более резко: «Мы не филиал Рима. Каждая Конференция епископов несёт ответственность за пастырское попечение в своём собственном культурном контексте и должна провозглашать Евангелие своим собственным оригинальным способом. Мы не можем ждать, пока Синод скажет нам, как мы должны организовывать пастырское попечение о браке и семье»[972]. Естественно, говоря о Риме, он имел в виду не Франциска, а Римскую курию.
В декабре 2014 года кардинал Бальдиссери разослал национальным епископским конференциям новый опросник, на который Конференция епископов
