болтался на оголённом проводе. Игнорируя Агеевские призывы не будоражить соседей, Мельников обрушил на эту дверь град ударов, против которых не устоял бы Тайсон.
— Ох, я тебе сейчас подолблю, козёл! — прогремел за дверью действительно очень даже сказочный голос. — Ох, я тебе сейчас оторву башку! Выродок! Недоносок! Поганец! Ох, погоди!
Защёлкал замок, опустилась ручка, Мельников ухватил её и рванул к себе с такой силой, что прегнуснейший сказочный персонаж, вцепившийся в дверь с другой стороны, вылетел наружу и пропахал бы физиономией пол, если бы Агеев не подхватил его, точнее её.
— Уголовный розыск, — процедил Мельников, слегка сдвинув левую сторону пиджака, чтоб дама увидела кобуру у него подмышкой.
— А что вам надо-то? — успокоившись, но нисколько не испугавшись, спросила баба-яга, — водки сегодня у меня нету. Прочих услуг не предоставляю задаром.
Мельников обвёл взглядом её махровый халат, распёртый пластами жира, лицо, похожее на бульдожью морду — но не с собачьими, а с крысиными глазками, и скомандовал:
— Ну-ка, пошла назад!
Дама неохотно попятилась внутрь квартиры. Мужчины вошли за нею. Агеев захлопнул дверь и осведомился:
— Ольга с Кристиной дома?
— Кто? Кто? Какая Кристина? Какая Ольга? Я тут живу!
Если бы из кухни не веяло ветерком, Мельникова стошнило бы от зловония, впитавшегося в облезлые стены и потолки, чёрные от дыма. Ближняя к двери комната целиком использовалась как склад различных предметов со всех окрестных помоек. Во второй комнате кое-как нашлось место для столика и кровати. Дверь третьей комнаты, из которой звучал дуэт «Руки вверх!», имела замок, но, судя по щели меж нею и косяком, была лишь прикрыта.
— Это ваша квартира? — строго спросил Агеев.
— Моя, — подбоченясь, гордо тявкнула дама.
— Так у вас девочки проживают? Или не проживают?
— А! Участковый, сука, накапал? Мало ему, паскуде! Сдаю я комнату! Да, сдаю! А ты поживи на мою пенсию, поживи! Да у тебя харя, как телевизор, смотреть противно! Взятки берёшь, воруешь, а меня жизни пришёл учить! Ты бы лучше к Машке сходил с третьего подъезда, спросил, на какие деньги сынок её, спекулянт, каждый год машины заграничные покупает! Вот я напишу на него! И на черножопых со второго этажа напишу! И на проститутку с шестого! И на участкового напишу! И на тебя напишу! И на…
— Заткнись, — не выдержал Мельников, — хоть ему приятно было узнать о том, что Агеев — взяточник с харей как телевизор. Тем временем, «Руки вверх!» умолкли на полуслове, и вместо них за прикрытой дверью послышался быстрый шорох, сопровождаемый шлёпаньем голых ног — кто-то одевался.
— Нас абсолютно не интересуют ваши соседи, — начал Агеев.
— Нам по … твои долбанные соседи! — перевёл Мельников. — Мы из КГБ, ясно? Ты хочешь прямо сейчас переехать в дурку до конца жизни, чёртова образина? А, отвечай!
— Какое, …, КГБ? Бандюга ты! Сволочь! Падла! Вали отсюда!
В следующую секунду дама скептически созерцала раскрытое удостоверение Агеева, поднесённое к самому её носу.
— В последний раз спрашиваю, коза старая, — в дурку хочешь? — рубя словами, как шашкой, продолжил штурм её мозга Мельников.
— Предположим, нет.
— Говори тогда, Ольга дома?
— Дома.
Мельников и Агеев чуть не упали.
— Нет её, дура! — сердито крикнула, выходя из комнаты, тонкая белокурая девушка ростом малость повыше Мельникова. Она была в красном свитере, синих джинсах и белоснежных носках.
— Здравствуйте, Кристина, — сказал Агеев.
— Привет. Идите сюда. От этой лахудры вы ничего сейчас не добьётесь.
Мельников задержался, чтоб взглядом разубедить хозяйку в необходимости клеить ухо к двери. Ему это удалось.
— Садитесь, начальники, — предложила Кристина, скатав постель на одну сторону дивана. Агеев расположился на его краешке — дальше зияли дыры. Из них торчали кольца пружин. Мельников уселся на подоконник и распахнул окно — зловоние проникало и в эту чистую комнату. Обдуваемый ветерком, он бросил ещё один взгляд на девушку. Её синие ангельские глаза, точнее, глазищи, вызвали у него двойственное чувство. Они были бесподобны, однако, слишком уж выразительны. Это несколько раздражало.
Смеясь одними глазами, Кристина села на стул. Эффектно закинула ногу на ногу. Слева от неё стоял стол, под которым располагалась тумбочка, справа — шкаф. Полстола занимал музыкальный центр.
