— Почему?
— За соседним столиком мой жених сидит!
— Ну и что? Я ж тебя легонько полапаю.
— Отвали, придурок ты пьяный! На … мне здесь драка ваша нужна?
— Так скажи ему, чтоб он не махал тут своими нитками.
— Я сказала — руки не распускать!
— Вот злюка! Просто змея какая-то. Ладно, слушай, скажи Петровичу, что нам девки срочно нужны.
— А сколько?
— Сколько? Агеев, ты остаёшься?
— Вряд ли.
— Ну и дурак! В твои девяносто лет, хотя ты и выглядишь на восемьдесят девять, бесплатный секс стоит куда больше двух сковородок, которые жена расфигачит завтра об твою голову.
Довод показался Агееву убедительным. Он сказал:
— Гуляем.
— Тогда две девки нужны, повернулся Мельников к Ленке, — но мы часок ещё посидим. Принеси нам графинчик водки.
— Как дела, мент? — поинтересовался Агеев чуть погодя, когда уже пили водку.
— Мельников разозлился.
— Какова наглость! Я из-за него, суки, чуть погон не лишился, а он ещё спрашивает, как у меня дела! Да если б не ты со своей дискетой, я брал бы сейчас мокрушника с эшелоном улик, а не занимался хрен знает чем!
— А главное, — ты не ссорился бы с Борисом Абрамовичем, плаксиво издеванулся Агеев. Мельников очень пристально поглядел на него.
— Ты думаешь, он — злопамятный?
— Да не очень.
Подошла Ленка, чтоб сменить пепельницу. На этот раз Мельников вовсе не обратил на неё внимание.
— Ты похож сейчас на Руденко, сказал Агеев, дождавшись её ухода.
Рот Мельникова болезненно искривился.
— Плохи мои дела.
— Да ладно, расслабься. Я пошутил.
— Да я — не об этом!
— Тогда о чём?
Мельников задумчиво съел кусок осетрины и объяснил:
— Березовский — крайне порядочный человек. Не смейся! Он человек порядочный. Если он Серёге пообещает, что я его не возьму, это значит, — я его не возьму.
— Мельников! С Березовским я знаком лично. Он — не порядочный человек.
— Да это — не главное.
— А что главное?
Мельников помолчал, сверля собеседника пьяным взглядом, и произнёс:
— Вся эта история — сеть абсурдов и с каждым часом во мне растёт ощущение, что никто из смертных не разорвёт эту цепь, так как её выковал либо чёрт, либо — Березовский.
— Приехали, твою мать!
— Да мы там и были!
— Нет, ты вчера говорил другое.
— Гениям свойственна стремительная эволюция взглядов. Посуди сам: какой-то придурок из-за какой-то фигни застреливает искуснейшего убийцу, вооруженного «Парабеллумом», расшвыривает улики по комнате, оставляет свидетеля, ускользает с добычей от пятерых чеченцев, сходу расшифровывает Кудрявцева и Лоскуткину, ничего не предпринимает, зная, что его вычислили — он даже не паникует, этот придурок! И он, этот идиот, без малейшей дрожи держит за горло высшую власть огромной страны — с ядерным оружием, чёрт возьми, и, ни МВД, ни ФСБ, ни русская мафия, ни чеченская ни черта не могут с ним сделать! Все эти ведомства…
— Лихо ты приравнял, — заметил Агеев.
— Ах, извините! Простите! Я задел вашу офицерскую честь! Сравнил вас с Барановым! Конечно, вы — не Баранов. Вы — Долбогрёбов!
— Ты бы лучше сказал какой-нибудь тост.
