— На сто процентов, — сказал Фред, — но, возможно, есть и другой способ. Пошли. Если мы хотим разобраться с этим, нам понадобится астроном-визуализатор.
Как только Фред объяснил проблему, потребовалось три часа, чтобы сделать приспособление, которое захватит свечение, исходящее от разбитого экрана, и ещё час, чтобы заставить компьютер понять новую задачу. Свойства света, идущего от облаков пыли экзопланет, видимо, сильно отличались от идущего из разбитого дисплея терминала. После того, как системы с искусственным интеллектом были убеждены, что проблема вписывается в характеристику их функционирования, лаборатория приступила к работе над сравнением поляризации и углов, фиксированием трещин на поверхности дисплея и построением вычислительной линзы, которая не могла существовать в физическом мире.
Фред выгнал всех из лаборатории и запер её. Холден сидел на стуле, слушая тикание регистрирующих фотоны сканеров и наблюдая, как изображение дисплея медленно складывается в целостную картинку. Фред напевал под нос, низкая медленная мелодия казалась грустной и угрожающей в то же время. Пустые помещения и палубы подчеркивали, насколько они вдвоём были одиноки на заполненной людьми станции.
Вычисление закончилось. Изображение обновилось. Оно по-прежнему было неровным. Радужные кривые линии были по всему изображению, а некоторые секции просто отсутствовали. Было похоже на начало мигрени.
Но этого было достаточно. Несколько метров пустого пространства оканчивались квадратной металлической дверью, оснащённой промышленным затвором. Стены, потолок и пол, расчерченные жёлтой потёртой краской и потёртыми направляющими отверстиями, в которые устанавливаются поддоны и ящики.
— Это контейнер для хранения, — сказал Фред. — Она в грузовом контейнере.
— Изображение перемещается. Это она? Она двигается?
Фред пожал плечами.
— Просто если она двигается, тогда она, вероятнее всего, жива, так?
— Возможно. Если она жива, то только потому, что нужна им живой. И не на Тихо. Взгляни сюда.
Холден проследил за пальцем Фреда.
— Это что, край дверного проёма?
— Дверь запечатана. Это делают, только когда контейнер готов к транспортировке на корабль. На станции около четверти миллиона подобных контейнеров, но, готов поспорить, запечатанных и готовых к отправке не наберётся и несколько тысяч. Кому бы она ни понадобилась, её хотят отправить туда, откуда мы не сможем её вернуть.
Холден почувствовал, как что-то у него внутри успокоилось. Она была там, и она была в порядке. Не в безопасности, пока что. Но хотя бы жива. Он не осознавал, как сильно его заполнили чувство вины и страха, пока чувство надежды не избавило его от них.
— Что? — спросил Фред.
— Я ничего не говорил.
— Но это ведь от тебя исходил этот звук?
— А, да, — сказал Холден, — Просто понял, как важно не облажаться, когда все дорогие тебе люди разъехались и всё зависит только от тебя.
— Какая проницательность. Молодец.
— Издеваешься?
— Немного. Но я также направил сканеры службы безопасности на плавающие грузовые контейнеры. И угадай, что? — Фред указал на дисплей, стоящий на столе перед ним. Величественная пустота рабочей сферы Тихо была обрисована тонкими, чёткими схематическими линиями. По привычке, взгляд Холдена направился к "Росинанту". Фред указал на область за ним, на плавающее скопление металлических контейнеров. — Один из них тёплый.
Глава 17: Алекс
Алекс провёл изрядное количество тренировочного времени на базе "Геката", и вернуться назад было странно по ряду причин. Там были изменения вроде тех, к которым он уже привык на Марсе: старые бары исчезли, вместо них теперь новые рестораны, дерьмовые гандбольные корты переделали в административный центр и тому подобное. Но, когда он проезжал на своём карте по широким коридорам, больше всего его поразило то, насколько все вокруг были молодыми. Курсанты расхаживали перед баром, который раньше был мексиканским гриль-баром "Стальной Кактус", а теперь продавал тайскую еду. Их вздёрнутые подбородки и выпяченная грудь выглядели так, словно они играли в "кто лучше нарядится". На экранах рекламировались в основном оружие, церкви, сервисы для выполняющих свой долг одиночек, а также страхование жизни для тех, кто хочет позаботиться о семье, которую покидает. Они обещали контроль и комфорт в этой нестабильной Вселенной. Алекс помнил подобные рекламные объявления, транслировавшиеся десятилетия назад. Стиль изменился, но наполнявшие их потребности и ключевые страхи остались прежними.
Алекс носил униформу, рассказывал анекдоты. Ну или что-то в этом роде. Он задавался вопросом, с ощущением смеси надежды и страха, останется ли насилие, когда он выпустится. Он притворялся более сильным, чем был на самом деле, в надежде, что станет сильнее. Он помнил, каким серьёзным всё это было. Престон напился и начал драку с Грегори. В неё втянули Алекса, а завершила военная полиция, их карьера определённо закончилась. В то же время арестовали за мошенничество и уволили с позором Андреа Говарда. Ощущалось всё это будто кто-то умер.
Теперь, глядя на этих детей, драки и глупые решения, само собой, остались. Они ведь были детьми. Так же, как и он был тогда ребёнком, и свой выбор он сделал, когда был парнем, который не знал решения лучше. Он женился на Талиссе приблизительно в том же возрасте. Они составили планы, каким образом он продолжит службу и вернулись домой. И все эти планы были составлены такими же юными детьми. Оглядываясь назад, было понятно, почему ничего не получилось.
Также его удивило то, что все, казалось, знали, кто он такой.
Он припарковал свой карт возле чайного домика, под названием Пуш, выжившего со времён его службы. Сине-золотой навес откидывал лёгкую тень на стеклянную дверь. Искусственно состаренная краска на окне извивалась по раме фразами на французском языке. Алекс полагал, что это должно было порождать ассоциацию с неким парижским кафе несколько вековой давности у людей, которые никогда не ступали на ту же планету, где находилась Франция. Было странно, что такое причудливое ощущение так хорошо интерпретировалось.
Внутри стояла дюжина маленьких столов с настоящей льняной тканью. Воздух наполнял аромат местного варианта кахвы — миндаль, корица и сахар. Холден был настоящим фанатом кофе, и Алекс пожалел, что тот сейчас на станции Тихо и не может этого почувствовать. Прежде чем он закончил эту мысль, Фермин вскочил со стула и обнял его.
— Алекс! — закричал Фермин. — Боже мой, чувак. Да ты растолстел!
— Нет, — сказал Алекс, обнимая того в ответ, а затем отстранился. — Это скорее относится к тебе.
— Ах, — сказал его старый друг, кивая. — Да, точно. Я и забыл. Садись.
Официант, молодой человек лет восемнадцати, выглянул из-за двери кухни, и его глаза расширились. Притворная улыбка служила обычной вежливостью, но когда он вернулся назад, Алекс услышал, как он разговаривает с кем-то. Его голос казался возбужденным. Алекс попытался избавиться от
