Она даже скорчила рожицу.
– И вам действительно нужно следить за своим кровяным давлением.
Доктор проснулся и в отличие от обыкновения не испытал желания сразу же, одним прыжком выскочить из постели. Спал он редко, а когда все-таки спал, делал это исключительно ради удовольствия поспать – и съесть неизменно следовавший за этим завтрак. Сон помогал ему как-то справиться с жизнью, полной контузий, нокаутов и прочих околокоматозных опытов. Он всегда приходил в чувство, когда предвкушал яичницу.
Однако на сей раз, проснувшись, он обнаружил, что чувствует себя крайне неважно – словно тонет в гадком серебряном полу этого чертова домика. Вселенная выглядела фатально несмешной шуткой и явно натерпелась уже столько страданий, что только вконец чокнутый летописец решился бы их сосчитать. Все кругом казалось жестоко бессмысленным.
К-9 выдвинул изо лба щуп и теперь тыкал в него с настойчивостью, которая сама по себе ощущалась как изощренная пытка. Электронный вой щупа тоже радости не добавлял.
– Хозяин? – спросила собака.
– Что со мной случилось? – простонал Доктор.
Он попробовал обвести взглядом комнату, но не вынес зрелища. Трое суетливых аборигенов нависали над ним. На полу спала парочка солдат. Зато никаких признаков Праликса – бедняги Праликса, который единственный во всем мире мог бы понять, как он себя сейчас чувствует – вокруг решительно не наблюдалось.
– И что это меня ударило? – утомленно поинтересовался Доктор.
– Это Плакальщики, – ответил Кимус (тот самый надменный паренек). – Они что-то такое сделали… не знаю что…
Как и жизнь в целом, все его слова были совершенно бессмысленны.
– Я не тебя спрашиваю, – отмахнулся Доктор. – К-9, что меня ударило?
– Согласно моим данным, это был гештальт-генерированный психокинетический удар с длиной волны 338,79 микропара и интерференционной диаграммой направленности на 317,06, 259,13 и 15,41 микропара, достигший пикового уровня в 5347,2 по психошкале Ванталлы.
– Да, вот именно так оно и ощущалось, – уныло подтвердил Доктор.
Он сделал неимоверное усилие, чтобы сесть, но в итоге все-таки решил просто посмотреть на потолок. Это было так же мучительно, как и все остальное в мире. Девушка… Мула попыталась было ему помочь, но выглядела она точно так же ушибленной общей картиной бытия. Бедняжка, подумал Доктор… просто иди сюда и ляг рядом на пол – вместе мы подождем, пока потолок просто не возьмет и не упадет на нас плашмя…
– А что такое психошкала Ванталлы? – бессмысленно вопросил бессмысленный мальчишка.
– Шкала измерения психокинетической энергии. – Доктор вяло махнул на него рукой, надеясь, что он сейчас вспорхнет и улетит.
– Психо-чего?
О, боги. Неужели нельзя было приземлиться на планету со средним уровнем интеллекта на отметке «в целом удовлетворительно»? Я что, так много прошу?
– Это способность двигать физические предметы одной только силой разума, – пробормотал Доктор. – О ней известно не так уж много, но 5347,2 по шкале Ванталлы – это сила, способная передвинуть одну чайную чашку на расстояние в 5347,2 мили. Ну, или 5347,2 чайных чашки на расстояние в одну милю. Ну, или целый галлифрейский церемониальный обеденный сервиз на 25,462875 мили…
К-9 недовольно зажужжал. Последнюю цифру он мог оспорить. В галлифрейском чайном сервизе, начать с того, было 210 чашек, к тому же Доктор забыл положить ложки. Хозяин зажал ему пасть рукой и изо всех сил сосредоточился на потолке. Он и правда на удивление скверно себя чувствовал и нуждался в правильном триггере, чтобы снова запустить систему на привычные обороты. Однако на сей раз даже хорошо намазанные маслом солдаты и отваренные ровно три минуты яйца по какой-то необъяснимой причине не сработали.
– Праликс исчез! – неожиданно завопил старик. – Плакальщики забрали его! О, мой бедный внук!
А вот это сработало просто отлично! Доктор одним прыжком вскочил на ноги и хлопнул Балатона по плечу.
– Не волнуйся, старичок. Мы его найдем.
– Если он жив, – весьма некстати встрял Кимус, исторгнув у Балатона новый шквал стонов.
– Разумеется, он жив, – сверкнул улыбкой Доктор (хотя и слегка устало). – Есть идеи на тему, где зависают эти ребята?
Наверное, с оптимизмом он все-таки немного пересолил… а, ладно. Всеобщее внимание теперь было прочно приковано к нему, а Доктору только того и надо.
– Ну… нет, – признался Кимус. – Они как призраки. Просто приходят в город, а потом уходят. Все слишком напуганы, чтобы за ними следить.
– Все? Какие-такие все?
– Трусливое население этого города, – недобро оскалился Кимус.
– Хочешь сказать, ты-то не слишком испуган?
– Я – нет! Точно нет! – Кимус поспешно принял вызывающую позу.
– Понятно, – кивнул Доктор. – То есть ты так ни разу и не решился?
Кимус живо перестал глядеть миру прямо в глаза.
– Я решился! Я пойду за ними… вот прямо сегодня! Возьму и пойду.
Мула вскочила на ноги с выражением абсолютного обожания на лице.
– Я тоже пойду! – закричала она, очень мило подрезав на взлете Кимуса, который как раз собирался сказать, что, кажется, все таки не может, потому что обещал присматривать за Мулой. Зато Балатону уже хватило.
– Нет, Мула! Нет! Мы что, недостаточно потеряли сегодня? Праликс пропал, погиб, ничто уже не вернет его назад от Плакальщиков, да будут прокляты их мертвые души!
Он бессильно осел на кушетку и в первый раз жизни пожалел, что все подушки на ней бронзовые.
– Ты не понимаешь, Мула… Праликс мертв! Не удивлюсь, если его съели!
– Ничего он не мертв! – вмешался Доктор. – Они слишком хотели его заполучить, чтобы вот так взять и убить. Он им нужен. Я почувствовал это в психо-залпе – очень острая такая потребность… целеустремленность, желание отыскать смысл этой невыносимо тщетной жизни…
Последнего предложения Мула явно не услышала.
– Если Праликс жив, мы его найдем! Кимус и я!
Кимус посмотрел на нее не менее дико, чем дедушка Балатон.
– Нет! – снова завыл старик. – Не ходи за ним, Мула. Ты только сама погибнешь!
– Я должна пойти, дедушка!
Картина мира представлялась теперь Муле вполне определенной. Праликс, поняла она, был вовсе не вредный, эгоистичный лодырь… – ну, вернее, не только вредный, эгоистичный лодырь. В кои-то веки и ее тоже слушали, она тоже строила планы – и эту возможность она упускать не собиралась. К тому же было бы не слишком мудро дать Кимусу с головой ухнуть в одну из его великих идей. Нет, он был ей слишком небезразличен, и отпускать его на подвиги одного она не желала.
Балатон, разумеется, погрузился в эпический траур.
– Останься, Мула!!! Неужели недостаточно мне потерять сына, а потом еще и внука? Всего и осталось у меня, горемычного, что внучка! Неужто и этого суждено мне лишиться?
Разумеется, это лишь укрепило решимость Мулы.
– Только послушайте старика! – расхохотался Кимус, жестом приглашая воображаемую толпу последовать своему примеру. – Он боится, что некому будет холить его и лелеять, когда он совсем одряхлеет.
– Ох, Кимус! – вздохнула Мула. Умеет он все-таки быть язвой.
– Уважение, Кимус! Имей хоть какое-то уважение, – взмолился Балатон. – Ты понятия не имеешь, как это было. В давние времена…
Доктор молча поклялся себе никогда не отправляться ни
