— Пожалуй, Вы уже на пятую минуту пошли!
— Да… эта штука, пожалуй, даже посильнее эмбоссера будет, а ведь и на него очень даже можно засмотреться. Но тут вообще натуральный гипноз автострады!
— Это точно. Мне говорили, что все засматриваются, да и я тоже по первому времени…
— Да лично я сам бы смотрел и смотрел, но, боюсь, что руководство не поймет… Спасибо Вам большое!
— Да всегда пожалуйста, заходите, если что!
Пройдя за стакан, Николай с удивлением подумал о том, что расставание с новым начальником производственного управления прошло со взаимной симпатией. И это только после первого разговора — ну не считать же шапочное знакомство несколько недель назад! Похоже, все прошло довольно неплохо и при случае надо сказать шефу, что порядка стало действительно больше — решил Николай и неспешно направился к себе.
Глава 80
В расставании, прошедшем в райцентре через несколько часов, даже с очень большой натяжкой нельзя было найти симпатию. Как сказал бы незнакомый с расстававшимся Ростецкий, «даже если резинку от трусов до Луны растянуть, и то не выйдет». Хотя не вышло бы и даже тогда, когда резинку растянули не то, чтобы до Солнца, а даже до соседней галактики…
Так как Юрка долго не мог заснуть от боли, то, что он проснулся очень поздно, совершенно не было удивительным. Мало того, боль сразу же вернулась при пробуждении и он понял, что идти домой за таблетками таки придется. Вдоволь и чрезвычайно нецензурно полаявшись на жизнь, Юрка задернул полиэтилен в шалаше и, вовсю продолжая ругаться, направился домой. По пути туда боль все усиливалась и усиливалась и концу пути «хозяин» озверел полностью. К несчастью, Маша уже успела вернуться домой…
— Таблетки, *****, гони, быстро!
— Какие?
— Спина болит!
— Да что ж я тебе именно от спины найду! Анальгин держи!
— Ах ты с…!
Раздался звук удара. Юрка только сейчас заметил, что сгоряча ударил дочь и не на шутку перепугался — а ну, как водка кончится!? Он последние года три вечно спьяну путал ее с матерью…
— Маша, прости, я нечаянно…
Однако дочь, не внявшая жалкой мольбе, вылетела из дома. Юрке только и оставалось, что подобрать таблетки и запивать их водой.
Маща в это время чрезвычайно быстро мчалась к Ленке. Хорошо еще, что у ее новой куртки был капюшон, который она затянула вокруг лица. Увидев ее, Ленка вздрогнула.
— Заходи скорее! Юрка?
— Он самый…
— Дай пощупаю, надо понять, череп целый или нет.
— Целый вроде.
— Ох не говори гоп… Ты дочь же медсестры, а не я, про шок лучше моего должна знать.
— Да я отклониться почти успела. Как я выгляжу, зеркало есть?
— Да нахрен оно мне тут! — соврала Ленка. Давай-ка я тебя прощупаю, как следует и Семену Васильевичу позвоню, к нему рванешь.
— Ох, врете Вы мне, Елена Ивановна… Жуткая, небось, рожа?
— Не бери в голову, синяки на лице всегда плохо выглядят. Ты лучше к своим ощущениям прислушивайся, не хрустит ли чего?
— Да все нормально, я щупала уже… Ох! Больно же во второй раз!
— Больно, да нужно… Ладно, кажется, что на самом деле все нормально. Переодевайся, а я на улицу выйду, звякну, да воздухом подышу.
Вернувшись, Ленка продолжила успокаивать Машу
— Все нормально, у Семена Васильевича свинцовая примочка есть, она от синяков страсть, как помогает. Давай-ка к быстро нему…
— Да я ж выгляжу, как…
— Успокойся ты, Серега тебя точно не бросит! Понимаю я все, ты, главное, помни, что синяки сходят. Да и пока все на работе, проскочишь быстренько и почти никто и не заметит в капюшоне.
— Эх, умом-то понимаешь, но на душе лучше не становится…
— А куда деваться… Семену Васильевичу все расскажешь…
— Ох, что ж ему с папашей-то делать?
— Ну, придумает что-то. Голова-то у него соображает знатно — во второй раз солгала Ленка.
— Да что ж ему придумать-то…
— Не отчаивайся! Он мужик сообразительный.
— Ладно, поеду я, а вы к матери сходите. Она ж изнервничается вся…
— Сделаю. Езжай.
После того, как Маша добралась до дома на холме, ей пришлось выдержать третий, при этом самый пристрастный, тщательный и болезненный осмотр. Зато после него она стала вполне уверенной в том, что череп у нее цел. Зеркало Семен не прятал и она убедилась в том, что выглядела она действительно ужасно. Почти половина лица была потемневшей и изрядно опухшей… Но главное, что череп цел, да и примочка, по словам Семена, должна была помочь, как надо. Однако, оставался еще один чрезвычайно важный вопрос…
— Семен Васильевич, а что же с этим скотом делать-то… Не хочу я Вас подставлять-то, ну как поломает кости при разборке, с него ведь станется. Я, считай, всю программу школьную с Сережей прошла, мать, может и договорится в школе. Голос Семена неожиданно стал тем, который она слыхала при первой встрече летом. Он звучал чрезвычайно четко, твердо, неумолимо и командно, особо подчеркивая некоторые слова.
— Мария! Поверь мне на слово, тебе лучше ничего об этом знать. Скажи-ка мне лучше одну очень важную вещь. Елена Ивановна вязать умеет?
— А как же! Не хуже нас с матерью.
— Так… Перчатки она за сколько связать сумеет? На очень здоровые руки?
— Даже если на ну очень здоровые, то часа за три-четыре максимум.
— Ну, еще часа за два, еще и варежки, они попроще… ну в принципе, все сходится… Спасибо! Останешься тут на пару дней. Мебель, как говаривал Серега, если и захочешь, ломай в меру, половину оставь обязательно! Жратвы тут в буквальном смысле до весны…
— Ох, волнуюсь я за Вас… СМС хоть пришлите.
— Ладно… как получишь сообщение о том, что приеду, так знай, что вопрос решен. Но раньше завтрашней ночи ничего не жди.
— Эх, сутки с чем-то неопределенности минимум. Как на войну ведь Вас провожаю, папаша — то опасен чрезвычайно…
— Не бойся! Если подойти к делу с головой и все распланировать, то опасности нет никакой. Чего замялась-то, говори!
— Да я лучше промолчу…
— Говори давай! И не стесняйся — не обижусь.
— Семен Васильевич, а ну, как чего не так пойдет? У него ведь в башке незнамо чего у пьяного творится! Да и у Вас, бывает, чего-то не по плану идет…
К облегчению Маши, Семен расхохотался.
— Вон оно что! Ну, будь уверена, что тут дело попроще, чем искать ошибку в математической
