Больше всего на свете Кэролайн надеялась, что никто не свяжет ее студенческие кредиты со сделкой с Винсентом Веранго.
– Кэролайн? – прошептал Том. – Я…
Она ответила бы положительно на любой его вопрос. Он отвез ее в свой дом, а потом в Вашингтон. Он отвел ее на гала-вечеринку и познакомил с родителями своей покойной жены. Он сводил ее с ума, занимаясь с ней страстной любовью. Он сказал, что хочет продолжать с ней отношения. Забыв о здравом смысле, она следовала за ним, потому что между ними зарождалось настоящее чувство.
Внезапно Том отстранился и отсел от нее подальше. Это было больнее пощечины.
– Завтра я сам проверю твой дом на предмет слежки, – сказал он.
Наверное, это считается нежным жестом от человека, который не знает, как выразить свои эмоции. Однако Том отстранился от нее не только физически, но и эмоционально. Кэролайн могла поклясться, что между ними растет невидимая стена.
– Когда мы снова увидимся? – спросила она.
Молчание затянулось, нервы Кэролайн были на пределе.
– Мы должны быть осторожными, чтобы не скомпрометировать себя, – наконец сказал он.
Он бросал слова с такой точностью, словно использовал лазерный прицел.
– Да. Ты прав.
Умом Кэролайн это прекрасно понимала. Она легла с ним в постель в этот уик-энд. Она прогуливала работу сегодня и прогуляет ее завтра, заявляя, что у нее грипп. На ней была неприлично дорогая одежда и украшения, которые оплатил Том. Она рисковала своим душевным спокойствием, своим здоровьем и карьерой.
Если кто-то действительно захочет шантажировать ее, то у него появился отличный шанс.
Да, Кэролайн прекрасно знала, что ей необходимо держать с Томом дистанцию. Он только что отстранился от нее, и поступил правильно.
Но сегодня в душе, занимаясь с ним любовью, она начала верить, что их с Томом отношения вышли на новый уровень. Именно поэтому ее так обидела его холодность.
– Работа должна быть для меня важнее всего, – продолжал он, еще сильнее расстраивая ее. – Что касается моих чувств к тебе…
О, по крайней мере, он признался, что испытывает к ней чувства. Вероятно, она может на что-то рассчитывать.
– Я понимаю тебя, – сказала Кэролайн. – Мы оба должны работать. Я просто ненадолго забыла об этом.
Ей показалось, что Том заметно успокоился.
– Мне легко забыть обо всем, когда я с тобой, – ответил он. – Но когда мы вернемся в Пьерр…
Да. Когда они приедут в Пьерр, она снова станет судьей Дженнингс, а он вернется к обязанностям агента Желтая Птица.
Глава 13
– Четырнадцать. – Том бросил маленькую сумку с записывающими устройствами на письменный стол Джеймса Карлсена. – В ее доме было четырнадцать камер слежения.
Том едва сдерживал ярость.
Карлсен внимательно посмотрел на него и приподнял бровь.
– По-моему, многовато.
– Многовато? Две камеры были установлены в ванной комнате, одна в душе и еще одна на унитазе. И три камеры в спальне! Мы с тобой отлично знаем, для чего ее кровать просматривалась с трех разных углов!
Несколько лет назад Роузбад Доннелли и ее мужа Дэна тайком снимали, а потом пленка была использована в попытке шантажа Роузбад. Ее заставляли закрыть судебное дело против энергетической компании. Она тогда пришла к Карлсену и Тому за помощью.
Одна минута из частной жизни Роузбад чуть не стоила ей карьеры. Тогда Карлсен и Том решили, что они наконец нашли человека, который подкупал судей. Дядя Дэна Армстронга, Сесил, был отъявленным негодяем. Он годами шантажировал людей и подкупал судей, в том числе судью, который сделал из всей судебной системы посмешище, использовав Мэгги.
Теперь было ясно, что подкуп и шантаж судей продолжается. Четырнадцать камер в доме Кэролайн тому доказательство.
Том сидел в кресле напротив стола Джеймса, дрожа от едва сдерживаемого гнева. Он готов был прибегнуть к насилию, хотя редко поступал необдуманно. Однако сейчас ему хотелось просто пристрелить злоумышленника.
Что случилось бы, если бы он позволил Кэролайн убедить себя в том, что ей померещилось, будто в ее доме побывал посторонний? Что случилось бы, если бы он оставил ее дома в прошедший уик-энд? Если бы он расстался с ней в понедельник утром и один поехал в Вашингтон?
Он правильно сделал, взяв ее с собой. Четырнадцать камер слежения подтверждают его правоту. Но из-за него Кэролайн по-прежнему рискует.
– Кажется, ты слишком расстроился, – небрежно произнес Карлсен, поднимая сумку. – Как отреагировала судья Дженнингс, когда узнала, сколько камер ты нашел в ее доме?
– Я еще ничего ей не сказал.
Том не был уверен, что сможет сообщить ей об этом, потому что знал, как она отреагирует. Кэролайн потеряет покой. Она не сможет спать, принимать душ и вообще жить в своем доме.
Она не сможет вести себя так раскованно, как вела себя с ним в этот уик-энд. Когда она разделась и плавала в его бассейне под лучами закатного солнца. Или когда уселась на него верхом и стонала от удовольствия. Или в Вашингтоне, когда он заплатил черт знает сколько денег за ее платья и драгоценности, чтобы представить ее своим тестю и теще.
Или когда они занимались любовью в душе.
Если он расскажет Кэролайн о камерах слежения, она перестанет быть самой собой.
Он не знал наверняка, когда Карлсен замолчал. Прошло несколько секунд, а может, и минут. Том поднял голову и увидел, что его старинный друг пристально смотрит на него. С любым другим человеком Том мог притворяться. Но Карлсен не идиот, к тому же они слишком хорошо знали друг друга.
Том обхватил голову руками, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. Но ему не удалось ни то ни другое. Он потерял покой в тот момент, когда Кэролайн позвонила ему в пятницу и говорила с ним тихо и испуганно.
Черт побери, кого он обманывает? Он перестал объективно воспринимать Кэролайн Дженнингс с тех самых пор, как впервые увидел ее в зале суда.
А после того, как Том провел с ней четыре дня, он не сможет притворяться, будто она ему безразлична.
– Ты когда-нибудь вспоминаешь ее? – спросил Том. – Я говорю о Стефани.
– Вспоминаю, – ответил Карлсен. – Она была хорошей женщиной.
Снова воцарилось молчание.
Как правило, молчание Тома устраивало. Лучше всего он умел ждать. Что такое несколько минут, если надеешься заставить кого-то выговориться и тем самым совершить ошибку?
Но теперь этим кем-то был он сам.
– Как ты думаешь…
Том сглотнул, вспомнив, как выглядела Стефани на той последней вечеринке. На ней было шелковистое голубое коктейльное платье и сапфиры ее матери в тон. Стефани сказала ему, что она устала и хочет уехать, однако она снисходительно улыбнулась, когда он заявил, что ему необходимо решить кое-какие дела. Он предложил ей отправиться домой на своей машине, а сам решил взять такси.
Стефани поцеловала его на прощание, но не в губы, а в щеку.
А потом она ушла.
Том любил свою жену всем сердцем. Но они прожили вместе всего
