– Все кончено. Он… Чарли умер этим вечером.
Глава 23
Я не знала, что от боли можно впасть в ступор, что она может проникнуть так глубоко, что лишит тебя всех чувств, выпьет все эмоции без остатка. Но именно так я себя чувствовала: ощущала пустоту, бесконечность.
Тем вечером я так и не заплакала.
И когда Рис отвез меня обратно к себе, и когда он помог мне раздеться и лечь в постель, и когда он обнял меня и не отпускал, пока я не уснула.
Выходные после этого звонка прошли как в тумане. Джекс дал мне неделю отгулов, и я даже не стала притворяться, что недовольна его решением. Я была не в состоянии общаться с людьми и что-либо делать.
Я не заплакала и во вторник, когда приехала в медицинский центр, чтобы забрать все рисунки и личные вещи, которыми за годы заполнила палату Чарли. Мы загрузили три больших коробки в багажник пикапа Риса. Я не заплакала и тогда, когда увидела пустую постель, когда узнала, что он умер во сне от разрыва аневризмы, когда услышала, что он ушел в одиночестве.
Вскрытия не требовалось, поэтому похороны назначили на четверг. Я поверить не могла, что все происходит так быстро, словно его родители только и ждали, когда это случится, а могилу ему выкопали много лет назад, и с тех пор она стояла в ожидании.
Я не заплакала, когда Рис привез меня в мою квартиру, и я сложила все рисунки, которые дарила Чарли, в углу своей студии. Я даже не заметила, что все окна и двери моего дома теперь снабжены датчиками системы безопасности. Точнее, я заметила это, но мне было все равно.
В четверг утром я надела свои единственные черные брюки, которые теперь стали мне немного велики. Только тогда я поняла, что Рис всю неделю не ходил на работу. Собрав волосы в низкий хвост, я оценила свое отражение в зеркале. Фиолетовые пряди побледнели, теперь их было почти не различить. Зато весьма заметны были темные круги под глазами.
Надев очки, я вышла из ванной. Рис повязывал черный галстук на кухне. Гладко выбритый, широкоплечий, он отлично смотрелся в костюме, просто прекрасно. Похоже, какую бы пустоту я ни чувствовала, мои интимные места желали другого.
Рис повернулся ко мне, наклонил голову набок и внимательно меня изучил. С субботы мы почти не говорили. Впрочем, он-то пытался меня разговорить и был рядом, хотя я его об этом не просила. Так же и с похоронами. Я не просила его идти со мной, но он собрался раньше меня, и я лю… ценила его за это.
Я подошла к кухонной стойке.
– Ты взял отгулы на работе? – спросила я.
Рис медленно кивнул, поправляя манжеты.
– Да, не хотел оставлять тебя одну.
– Ты не обязан был этого делать, – заметила я.
– У меня были отгулы. К тому же все понимают. – Он подошел ко мне и заглянул в глаза. – Я вернусь к работе на следующей неделе.
– Спасибо. Ты… так меня поддержал.
– Малышка, – сказал Рис, обхватив мое лицо руками, – так ведь и поступают в подобных ситуациях. – Он провел большими пальцами по моим скулам, а мне только этого и надо было. – Я рядом.
Отвернувшись, я зажмурила глаза. Рис прижал меня к груди и обхватил руками. С секунду я не двигалась. Не знаю даже, почему, но когда я обняла его в ответ, мне захотелось, чтобы мы оказались без одежды.
– Это несправедливо, – пробормотала я ему в грудь.
Он поцеловал меня в макушку.
– Несправедливо, – согласился он.
В груди полыхал пожар. Я отстранилась от Риса и глубоко вдохнула.
– Я готова, – сказала я.
И соврала.
Думаю, он это понял.
Прощальную церемонию устроили в похоронном бюро, которое находилось в самом центре кладбища, по размерам не уступавшего небольшому городку. Дорожки извивались под ветвями могучих дубов, которые еще не сбросили листву. Место было спокойным, тихим, болезненно красивым.
Мама с папой уже ждали снаружи вместе с Гордоном и Томасом. Меган стояла рядом с мужем, положив ладонь на округлившийся живот. Все они, даже Томас, обняли меня, хотя мне этого не хотелось. Было бы лучше, если б они поздоровались со мной так же, как с Рисом, ограничившись кивком и рукопожатием. Этого мне достаточно.
– Милая, – пробормотала мама, целуя меня в лоб. У нее в глазах стояли слезы. – Нет таких слов, которые могли бы хоть как-то помочь в эту минуту.
– Знаю, – прошептала я, отстраняясь от нее и поднимая глаза к безоблачному небу. День был слишком прекрасен для похорон. Я взглянула на папу, которому в строгих брюках и рубашке было столь же неуютно, как и Томасу.
Он перехватил мой взгляд, и я заметила печаль в его спокойных глазах. Чарли был ему как сын. Мои родители всегда о нем заботились. Я понимала, что теперь они тоже страдают.
– Пойдем со мной, милая, – сказал папа, и я подошла к нему. Он положил руку мне на плечо и провел меня сквозь двери.
Рис пошел следом за нами. Я старалась не дышать глубоко, потому что терпеть не могла воздух в похоронных бюро: к аромату цветов там вечно примешивается какой-то специфический запах, о происхождении которого не хотелось и думать.
Я удивилась, когда увидела у гостевой книги Джекса и Каллу.
– Привет, – тихо поздоровалась я, обгоняя отца. – Ребята, я…
Калла подошла ко мне с печальной улыбкой.
– Остальные приехать не смогли, но я решила пропустить сегодняшнее занятие.
– Вы не обязаны были приходить, – сказала я.
– Знаем, – ответил Джекс и похлопал меня по плечу.
Их появление тронуло меня до глубины души. Прежде я такого не испытывала. Теперь же понимала, каково это. Они не знали Чарли, им не довелось с ним познакомиться, но они пришли ради меня.
Мы все вошли в просторный зал, где должна была состояться церемония прощания, и я села между отцом и Рисом, смотря прямо перед собой. Гроб был закрыт, родители Чарли сидели в первом ряду, держа спины прямо, несмотря ни на что. Я понимала, что должна с ними поговорить, но эмоций было чересчур много. Мы с ними не дружили. Мне было неуютно в их стерильном доме. Я прекрасно помнила, как они стыдились Чарли.
И это тоже было несправедливо, ведь Чарли это чувствовал.
Когда церемония подошла к концу, по маминым щекам текли слезы, а папа смотрел перед собой стеклянными глазами. Я не могла заплакать, просто не могла. Не в силах совладать с собой, я поднялась с неудобной скамьи. В груди словно пылал пожар с того самого момента, как раздался телефонный звонок, но внутри меня словно что-то сломалось.
Положив руку мне на талию, Рис поглаживал ее, пока мы ждали своей очереди в центральном проходе. Я с трудом сдержалась, чтобы не развернуться и не броситься к нему
